Ущелье Албастысай в черте города Шымкента известно тем, что здесь расстреляны и захоронены примерно две с половиной тысячи жертв сталинских репрессий. Знатоки истории края считают, что увековечения их имен достаточно, а вот установление и публикация имен исполнителей репрессий – уже излишне.
61-летний житель Астаны Жумабек Кеншимов последние несколько лет своей жизни посвятил поиску следов своего дяди Мадибека Кеншимова, который 10 октября 1931 года был приговорен к расстрелу по делу деятелей правительства Алашорды. Ему удалось найти в архиве сведения, что Мадибек Кеншимов был расстрелян в городе Шымкенте, но место его захоронения найти не удалось.
Предполагается, что в пик сталинских репрессий, да и раньше, во время чисток против «богачей и кулаков», в Шымкенте людей расстреливали без суда и следствия в ущелье на окраине города, ущелье это теперь называется Албастысай. На пике сталинских репрессий в конце 1930-х годов в одной только Южно-Казахстанской области были расстреляны две с половиной тысячи человек. Все они были лишены права быть достойно похороненными в отдельных могилах с табличкой с именем. В своем письме Жумабек Кеншимов пишет, что в ущелье Албастысай одного нынешнего мемориального комплекса мало, нужно построить мечеть. Кеншимов выражает свое мнение, что история политических репрессий в Казахстане изучается мало, не на достаточном уровне.
ВЫСТРЕЛЫ ПО НОЧАМ
В Шымкенте в советские годы посвященные знали, что репрессированных расстреливали в ущелье на окраине города. Когда в первые годы независимости Казахстана в крупных городах страны заговорили о жертвах сталинских репрессий, в Шымкенте признали это ущелье местом казни невинных людей, здесь появился мемориал «Касырет» (Трагедия) со скульптурной композицией, которую увенчивает монолитная фигура женщины-казашки с ребенком на руках. За этим мемориалом начинается ущелье Албастысай, протяженностью около трех километров, соединяя городские кварталы с бывшим поселком Кайтпас, вошедшим сейчас в черту города Шымкента в статусе микрорайона. Активисты и местные власти выпустили Книгу памяти жертв репрессий. Работу по изучению истории той давней трагедии сейчас продолжает Музей истории жертв политических репрессий города Шымкента, который является одним из трех таких главных музеев в Казахстане. Специалисты музея установили имена 1611 расстрелянных.
В народе ущелье, где убивали жертв сталинских репрессий, прозвали в соответствии с его зловещей историей – Албастысай, что можно перевести примерно как «ущелье дьявола». Историческое название этого ущелья, больше похожего на большой овраг, – Теренсай, то есть Глубокое ущелье. Здесь протекала речка, были вырыты полноводные колодцы, пасли многочисленный скот. Но когда в 1930-х годах по ночам здесь зазвучали выстрелы энкавэдэшников, раздавались крики, плач и стоны, а вскоре лощины в ущелье отметились белыми человеческими костями, да еще светящимися по ночам из-за испарения фосфора из костей, в народе это ущелье назвали именем дьявола, демона – Албастысай.
В верховьях этого ущелья расположен городской микрорайон Кайтпас-1, что красноречиво звучит примерно как Безвозвратный. Но в корне этого также символического названия кроется скорее дух коммунистической пропаганды, нежели намек на исчезновение сотен тысяч людей в сталинское время. Согласно местным преданиям, в 1920-е годы большевистские комиссары назвали эту местность, воодушевляя местных жителей к «созидательному труду», Кайтпас-кайсар, то есть Несгибаемый герой. Потом на этом месте появился колхоз «Жасасын» (Да здравствует), хотя исторически эта местность называлась Шымыр.
В те 1930-е годы, как и во все предреволюционные времена, по краям похожего на огромный овраг ущелья были расположены юрты, внутри ущелья были слеплены три-четыре десятка глинобитных, врытых в землю домиков и сараев, где держали домашнее хозяйство. По краям ущелья располагались неизвестно когда вырытые небольшие пещеры числом около 50–60. Вообще, археологи могли бы найти здесь следы мирного хозяйствования человека не одной эпохи, о чем свидетельствуют остатки каких-то старых строений и ограждений, следы гигантских ям и каких-то старых захоронений. Но в 1920-е годы, а затем еще больше в 1937–1938-е годы ущелье Теренсай наполнилось звуками ночных расстрелов.
– Сколько людской крови пролито здесь, сколько жертв перегибов безвинно расстреляны здесь, здесь была совершена кара. Всё осталось под слоем земли. Документов, которые что-либо докажут, нет. Место казни всё еще остается под открытым небом. Когда проходишь мимо, есть ощущение страха, – говорит Олмесхан Жанибекулы.
Старожил Шымкента бывший школьный учитель и основатель поныне действующего школьного краеведческого музея 75-летний аксакал Олмесхан Жанибекулы рассказывает, что энкавэдэшники очень скоро вытеснили сельчан из ущелья, забрали их домики-сараи под склады, где они укладывали тела расстрелянных, не успевая их захоранивать. По ночам в ущелье заезжали грузовые машины, пугая жителей светом своих фар. Затем раздавались звуки выстрелов. Местным жителям было указано, что они «ничего не знают, никаких выстрелов по ночам не слышат».
Олмесхан Жанибекулы, тогда еще мальчик, и сейчас помнит детали страшных находок, которые они видели, играя в ущелье, несмотря на запреты старших. Собаки разрывали плохо прикрытые тела, и порой приволакивали некоторые человеческие останки, страх и ужас сковал всё население. Пещеры также были наполнены телами убитых, которые были просто наспех уложены в штабеля, человеческие кости затем вываливались из пещер. Находились и мародеры, которые приносили из страшного ущелья чьи-то пожитки, одежду и обувь расстрелянных. Люди понимали, что та вереница людей – стар и млад, женщины и мужчины, – которая по ночам тянулась под караулом в направлении конторы ВЧК, позднее переименованной в НКВД, назад не возвращалась никогда.
КОГДА БЫЛО РАЗРЕШЕНО ПОЧТИТЬ ПАМЯТЬ
Точное место расположения отделения НКВД и тогдашней тюрьмы в Шымкенте теперь утеряно. Олмесхан Жанибекулы предполагает, что на этом месте сейчас находится базар «Жибек Жолы». Директор Музея истории жертв политических репрессий города Шымкента Батыргазы Сергазиев говорит, что они ищут место конторы и тюрьмы НКВД, есть конкретная версия, которая должна быть подкреплена архивными документами, которые разыскиваются. Хотя со времени пика сталинских репрессий прошло всего 80 лет, архитектурный облик Шымкента за это время сильно изменился.
В 1998 году в ущелье Албастысай открылся мемориал «Касырет», куда были перенесены многие человеческие останки. Сотрудники местного музея провели некоторые исследования, ездили по аулам и записали на видео рассказы потомков жертв репрессий и некоторых очевидцев тех времен. Об Албастысае появились стихи, появился одноименный кюй на домбре, появились и книги.
Однако несколько лет тому назад возникла и угроза, что Албастысай могут затопить и превратить в искусственный водоем для отдыха горожан. Тем более что Шымкент разросся и многоэтажные дома подступили к Албастысаю с обеих сторон, недалеко выросло, например, здание административно-делового центра. В верховьях ущелья земля оказалась нарезана на индивидуальные участки, на которых начали появляться фундаменты частных домов. И тогда активные местные жители, в особенности аксакалы микрорайона Кайтпас-1, подняли тревогу. Один такой сход состоялся весной этого года, когда ответ перед аксакалами держали представители областных властей, которые пообещали внести коррективы в генеральный план развития Шымкента.
Как рассказывает директор музея Батыргазы Сергазиев, вскоре аким города Шымкента Габидулла Абдрахимов принял решение остановить любое строительство на территории ущелья Албастысай. Заведующий сектором Шымкентского городского отдела архитектуры и строительства Мырзагельды Сарсенбекулы также сообщил, что в Албастысае планируется строительство пешеходной аллеи, велодорожки и спортивных площадок. Более того, в рамках принятой при нынешнем акиме Южно-Казахстанской области Жансеите Туймебаева программы «Шаткал» решено в Албастысае посадить сотни деревьев и оборудовать здесь большой городской парк.
В самой программе «Шаткал» ставится амбициозная задача озеленить населенные пункты, ущелья и памятные места по всей области, разбить новые парки, привлекая к кампании и студенческую молодежь, и широкую общественность. Местная пресса отчиталась, что в рамках программы в области по состоянию на этот год высажено свыше 400 тысяч деревьев. Сотни миллионов тенге были направлены также из областного бюджета на благоустройство оврагов. Хотя в местной прессе промелькнули и редкие сообщения, что свежевысаженные деревья в некоторых остались без полива и засохли.
ОПАСЕНИЯ «ВРАЖДЫ МЕЖДУ ПОТОМКАМИ»
И даже если программа «Шаткал» будет претворена в жизнь и на месте казни примерно двух с половиной тысяч человек в Шымкенте зацветет парк, всё ли будет сделано для увековечения памяти жертв сталинских репрессий? Житель Астаны Жумабек Кеншимов считает, что, помимо установления памятников на местах казни и тайных захоронений, по всему Казахстану нужно провести документальные исследования по восстановлению прав жертв политических репрессий, выяснить обстоятельства казней на полигонах смерти, восстановить всю картину механизма репрессий.
«Захоронения производились без уведомления родственников. Родственники расстрелянных стали получать свидетельства с указанием точной даты и причины смерти только с 1989 года. Практически во всех областных центрах Казахстана существовали «спецобъекты НКВД», иначе говоря – места массовых расстрелов и захоронений «врагов народа». Сколько безвинных душ нашли покой в этих местах? Наверное, мы этого никогда не узнаем до тех пор, пока сегодняшние преемники НКВД-МГБ-КГБ не откроют двери своих архивов, и с пожелтевших страниц на нас не посмотрят написанные кровью тысячи имен», – пишет Жумабек Кеншимов в редакцию. При этом он подчеркивает, что нынешнее законодательство не предусматривает помощь местных органов власти родственникам пострадавших в деле восстановления, охраны и содержания мест захоронений. Также на уровне законодательства не предусмотрены архивные исследования мест захоронений и приведения их в надлежащий порядок. Эта миссия стала уделом считаных гражданских активистов и нескольких музеев.
В соседней с Казахстаном России гражданские активисты устанавливают имена не только жертв репрессий, но и исполнителей казней, членов внесудебных «троек». Это помимо того, что в рамках гражданских акций типа «Последний адрес» проводятся кампании по увековечиванию памяти расстрелянных. В Казахстане устанавливать имена сотрудников советских спецслужб, участвовавших в репрессиях, почти не принято. Директор шымкентского музея Батыргазы Сергазиев выражает на этот счет мнение, которое можно обычно услышать в ответ на вопрос об ответственности исполнителей репрессий.
– Считаем, что для воспитания молодежи некоторую правду в лицо говорить не надо. И у них есть потомки, не надо разжигать вражду между ними. Может, потомкам исполнителей репрессий отдельно знать и надо, но разглашать это, разжигать вражду между ними не надо, правильно, что об этом не говорят. Мы – молодое государство, только начали развиваться, нужна нам такая рознь или нет, надо это взвесить сначала. Но где надо об этом говорят, ученые пишут в своих книгах, цензуры на это у нас нет, – говорит Батыргазы Сергазиев.«Захоронения производились без уведомления родственников. Родственники расстрелянных стали получать свидетельства с указанием точной даты и причины смерти только с 1989 года. Практически во всех областных центрах Казахстана существовали «спецобъекты НКВД», иначе говоря – места массовых расстрелов и захоронений «врагов народа». Сколько безвинных душ нашли покой в этих местах? Наверное, мы этого никогда не узнаем до тех пор, пока сегодняшние преемники НКВД-МГБ-КГБ не откроют двери своих архивов, и с пожелтевших страниц на нас не посмотрят написанные кровью тысячи имен», – пишет Жумабек Кеншимов в редакцию. При этом он подчеркивает, что нынешнее законодательство не предусматривает помощь местных органов власти родственникам пострадавших в деле восстановления, охраны и содержания мест захоронений. Также на уровне законодательства не предусмотрены архивные исследования мест захоронений и приведения их в надлежащий порядок. Эта миссия стала уделом считанных гражданских активистов и нескольких музеев.
В соседней с Казахстаном России гражданские активисты устанавливают имена не только жертв репрессий, но и исполнителей казней, членов внесудебных «троек». Это помимо того, что в рамках гражданских акций типа «Последний адрес» проводятся кампании по увековечиванию памяти расстрелянных. В Казахстане устанавливать имена сотрудников советских спецслужб, участвовавших в репрессиях, почти не принято. Директор шымкентского музея Батыргазы Сергазиев выражает на этот счет мнение, которое можно обычно услышать в ответ на вопрос об ответственности исполнителей репрессий.
– Считаем, что для воспитания молодежи некоторую правду в лицо говорить не надо. И у них есть потомки, не надо разжигать вражду между ними. Может, потомкам исполнителей репрессий отдельно знать и надо, но разглашать это, разжигать вражду между ними не надо, правильно, что об этом не говорят. Мы – молодое государство, только начали развиваться, нужна нам такая рознь или нет, надо это взвесить сначала. Но где надо об этом говорят, ученые пишут в своих книгах, цензуры на это у нас нет, – говорит Батыргазы Сергазиев.
Местный аксакал Олмесхан Жанибекулы, который часто дает интервью и рассказывает молодежи в дни памяти жертв политических репрессий, в свою очередь, считает, что имена таких чекистов, замаранных кровью, нынче уже не найти, он относится к такой затее скептически.
– В архивах ничего не сохранилось, нас не подпустят к архивам. И среди сотрудников НКВД были те, кто считал, что он служит Родине. Даже в музее в Шымкенте известны только считаные такие имена, – говорит Олмесхан Жанибекулы.
В большинстве исторических сведений говорится, что с 1935 по 1938 год в Советском Союзе были расстреляны четыре миллиона человек, все они стали безвинными жертвами репрессий. В Казахстане, по этим сведениям, подверглись политическим преследованиям 113 тысяч человек, из них 25 тысяч были расстреляны.
Дилара Иса
