Алексей Дмитриевич Мурин – культовый казахстанский педагог классической гитары.
Его ученики, пожалуй, лучшие в стране, и именно они достойно представляют Казахстан на международных конкурсах. Муринская школа классической гитары – всегда знак качества. Но, на самом деле, жизнь могла повернуться так, что мы могли даже не узнать об этом человеке, ибо сначала он пошел по иному пути. О том, как не отступить от своей мечты, несмотря на перипетии судьбы, читаем в интервью с единственным в своем роде шымкентским педагогом классической гитары.
Разговор с Алексеем Дмитриевичем у нас получился долгим и интересным. Начали мы говорить о его детстве. Вспоминал он о жизни в Сибири – родился и вырос он в Новосибирске – с большим теплом и какой-то светлой печалью. И, говоря о начале жизненного пути, мы как-то мягко перешли к разговору о профессии. Но сначала – немного детских впечатлений.
— Расскажите, пожалуйста, о своем детстве.
— А детство разное, ведь разные периоды были. Много природы, потому что родители любили природу, и всегда мы ездили летом, почти каждые выходные, куда-то в лес с палаткой, рыбачили, собирали ягоды или грибы. И природа была другая совершенно. Не потому что мы маленькие были, а реально. Мы в те края ездили относительно недавно, за несколько лет до смерти отца. Родители хотели провезти нас по местам детства. И в Кубовую (деревня в Сибири) мы ездили, и в другой район, отдыхали на природе. И вот все по-другому. Деревни все уже разрушены, трава высоченная, по пояс, никаких грибов, ничего. Раньше лес был другой. Как-то неуютно стало, как у Тарковского в фильме «Сталкер» – вот эта зона брошенная. Тарковский предвидел, как это будет в будущем – такое все заросшее, дикое и неуютное. Но хорошо, что мы там все же побывали, наверное, в последний раз в жизни… Детские ощущения не вернуть: и лес другой, и деревья другие, и все вокруг другое, мир меняется.
— Как будто все прекрасное осталось в детстве, да?
— А оно так и сеть. Потому что нам как-то кажется, что мы вернемся в то место, где мы были счастливы, были маленькие, молодые… Нет, все по-другому. Мы прошлым летом специально такую поездку совершили, поехали в Сибирь, вместе с мамой ездили на ее родину, где тоже в детстве были. В Омской области, очень далеко. Раньше там был большой совхоз, а теперь даже автобусов, сколько мы смотрели, ни одного маршрута не было. Весь мир изменился. Нет, все равно приятно, конечно, это было. Мама с этой целью нас с Колей туда и свозила (прим. Николай – младший сын Алексея Дмитриевича), фотографии остались такие интересные! Коле понравилось побывать на этом просторе. А я ничего не узнал – знакомого не осталось почти ничего.
— Алексей Дмитриевич, вы хотели бы что-нибудь изменить в жизни? Если да, то что бы вы выбрали?
— Да я бы ничего не стал менять. Я об этом думал. А потом… Мы же, все-таки, люди верующие, и поэтому даже кажется нам неправильным выбор, какие-то ошибки… А Господь нас приводит порой окольными и очень сложными путями, чудными, как нам кажется, совпадениями, к чему-то. Вот, например, я – музыкант. По инерции я пошел в другой институт. Но я ведь все равно пришел к той мечте, какую хотел. А попутно, поучившись в сельхозинституте, поехав на практику, встретил свою жену. Как я могу жалеть об этом? Если бы я там не учился, а был в каком-то музыкальном вузе, я бы ее не встретил. Я точно знаю, что все, о чем я мечтал, сбылось. В мечтах бывает немного не так, но по большому счету, все, чего я хотел, я получил, а все, что не смог сделать я, то в детях воплотилось. Поэтому менять даже малейших деталей я бы не стал. Хотя, конечно, жалею о своих ошибках, грехах, каких-то нехороших делах.
— Как вы познакомились с вашей будущей супругой?
— Она училась в Томском университете. На практике у нас получилось случайно познакомиться. Это озеро Чаны в Сибири. Там была экспедиция, там мы познакомились. Она отсюда родом, из Шымкента, поэтому она меня сюда и привезла, по сути.
— А сельхозинститут вы окончили или нет? Или бросили и ушли в музыку?
— Да, конечно окончил. Но надо сказать обязательно вот что: когда я поступал туда, до этого я уже пытался поступать в музыкальное училище, но меня туда не взяли, потому что я музыкальную школу не окончил. Такие были правила. На эстрадную гитару можно было, но я не захотел, потому что я классической увлекся тогда уже. Так с мамой пришли, узнали и ушли. А потом уже случайно я поступил в Новосибирский сельскохозяйственный. Но надо сказать, что я в старших классах начал уже увлекаться гитарой. И где-то на 1-м курсе я поступил в музыкальную школу для взрослых и получал два образования. Там была хорошая школа, сильная. Вообще тогда образование было сильное, качественное. И преподаватели там были из музыкального училища, даже из консерватории. Тогда не было каких-то дешевых коммерческих вариантов. Еще в ансамбль гитаристов я ездил два раза в неделю, при институте мы создали ВИА, выступали, танцы обслуживали регулярно. Но мне все равно больше всего нравится классическая гитара, я всегда любил тихий, мягкий звук.
— После сельскохозяйственного института чем вы занимались?
— Я еще какое-то время ходил в музыкальную школу. Потом женился, мы поехали на Сахалин на год по специальности рыболовной. Но гитару, конечно, никогда не бросал. И уже когда в Чимкент пришлось ехать, надо было приспособиться, я здесь какое-то время поработал по специальности, а потом решил жизнь круто изменить. Конечно, начинать тяжело было. В ДК «Машиностроитель» (сейчас здесь размещается театр оперы и балета) я начал вести кружок гитаристов, за какие-то жалкие гроши. Потом меня заметили, в музыкальную школу пригласили. Потом уже я заочно поступил в Ташкентский институт культуры, его окончил. Заочное образование было очень неплохое. Мы ездили на сессии, там жили.
Потом, когда окончил, работал в школе, затем в училище пригласили, уже на постоянную работу. Шел по одному пути, посвятил себя гитаре нераздельно и полноценно, ну и педагогике. Хотя были достижения и в исполнительском плане, например, в Ташкенте я записал на радио три концерта гитары с оркестром. Это были концерты Вивальди, Баха и Марчелло. Надо сказать, что эти записи вошли в золотой фонд узбекского радио. Я и по телевидению выступал с этими концертами. И читал там лекцию по гитаре, и играл с оркестром. Это было с 1990 по 1992 год. А потом страны разделились, и у нас творческие связи с Ташкентом оборвались. Я, в принципе, играл периодически. С Людмилой Дмитриевской играли, с Борисом Зуем, с Игорем Гаршиным, с вокалистами на романсиадах, в ресторанах классическую музыку играли. Но в целом это исключение, в основном я все время преподавал, этим жил, мне этого вполне хватало.
— Ну хорошо, значит, это занятие нравится?
— Я так скажу: дело в том, что чтобы выступать на сцене, нужен особый психологический склад, крепкие нервы и конечно хорошая школа. Я поздновато начал гитарой заниматься. Да и то, эти школы мои были не всегда идеальными. Нормального регулярного образования я не получил. Мне нравится выступать больше в ансамбле. На самом деле, мне кажется, это большой подвиг – выйти на сцену с гитарой, сольно, дать концерт. Гитара – очень сложный психологически инструмент. Но, когда я увлекся гитарой, мне было все равно, в каком виде служить ей.
— Чем вы больше всего гордитесь?
— Ничем не горжусь, но, конечно, есть тщеславие такое, что старший сын у меня добился успехов значительных. И именно в нем воплотилось то, о чем я когда-то даже и не мечтал.
Справка. Старший сын Алексея Дмитриевича, Дмитрий Мурин, выдающийся музыкант нового поколения, гитарист, вокалист, дирижер, призер и лауреат престижных музыкальных конкурсов, проходящих в России, Италии, Казахстане, Израиле. Также он является старшим преподавателем Российской академии музыки (РАМ) имени Гнесиных в Москве.
Иван (второй сын Алексея Дмитриевича) тоже, конечно, успехов добился. Потом ушел от этой профессии немного в сторону. Жалко, но, тем не менее, было время, когда он в моих глазах на высоте был. Может он в своем роде прав? Может он себя нашел в музыкально-педагогическом бизнесе, которым он сейчас занимается.
Справка. Иван Мурин – основатель и руководитель частной школы барабанов, гитары и вокала в Москве, Одинцово и Санкт-Петербурге, выпускник РАМ им. Гнесиных в Москве.
Если человек шел куда-то на ура, а потом это изменилось, значит, не было в нем такого таланта огромного, настоящего. Многие же меняют профессию свою. И у меня есть такие ученики, которые абсолютным слухом обладали, и не то что ушли совсем из музыки, а куда-то в коммерческую эстрадную гитару ушли, что-то такое.
— Но все равно в музыку. А вы, какие направления в музыке больше всего любите?
— Конечно классическая музыка! Очень меня привлекает музыка барокко, ренессанс, начиная с XVI века. Баха очень люблю. Я увлекался и джазом, и рок-музыкой, но все это проходило. А так, в принципе, я люблю любые направления, и народную музыку, и всякую. В принципе, по настроению. И потом, ведь если музыкант действительно великий музыкант, он им будет в любом жанре. Мне не очень нравятся какие-то жанры заумные, разрушительные, мрачные.
Этот разговор натолкнул меня на мысли не только о самобытности Алексея Дмитриевича Мурина как гитариста – ведь в действительности он добился колоссальной техники, какого-то особого, тонкого чувствования музыки, ее мельчайших нюансов. Однако, после беседы с ним я все думала: «Вот что значит – настоящий талант, вот что значит – истинное желание!» Вот кто умеет быть, а не казаться, искать возможности, а не причины.
Мария ЛЫСЕНКО