Недавно я вернулась из своей очередной поездки в Россию, а точнее, в Омск.
«Эк тебя носит, – сказала мне соседка, мало знакомая с моими семейными обстоятельствами. – Уже по два раза в год мотаешься. Кругом ковид со всякими разными штаммами, а тебе все нипочем…» Да почем мне, почем! Я бы из дома и носа не высунула, если б не мама вдалеке –
не очень молодая и не очень здоровая.
Другой вопрос, зачем мне каждый раз загружать читателей своими дорожными впечатлизмами? Ну, во-первых, сидя дома на диване, никаких живых впечатлений не получишь, разве что иногда впадешь в ступор от каких-нибудь новостей из телевизора. А в дороге-то чего только не увидишь и чего только не услышишь! Тем более что в условиях вынужденного многодневного безделья как-то само собой обостряются чувства, способствующие повышенному любопытству к окружающей жизни. А во-вторых, ну профессия у меня такая, основанная на принципе: «Что вижу – то пою». Так что не обессудьте. Выслушайте очередную дорожную «песнь»…
Путевые наблюдения
Прежде чем перейти к «греческой» теме, заявленной в заголовке, позволю себе начать с лирического отступления. Если разобраться, то я довольно опытный железнодорожный ездок со стажем. В каких только поездах и вагонах не приходилось передвигаться: и в советских раздолбанных, и цивильных испанских, и двухместных СВ, и купе, и плацкарте.
Однажды довелось ехать на третьей полке в китайском вагоне – не вру, там все три полки пассажирские! Причем эти, с позволения сказать, людские места были настолько узкие, а потолок был настолько близок, что я всю ночь ощущала себя частью багажа. Чем-то вроде китайской базарной сумки в клеточку, так как онемела до состояния полной неодушевленности. А что, такая у нас была доля пассажирская: хочешь ехать – бери что есть, не хочешь – пешком иди.
Но вот что несомненно: несмотря на духоту, тесноту и нечеловеческие условия, пассажиры раньше быстро осваивались в обстановке. Бывало, чуть начнет поезд набирать ход, как попутчики начинали доставать домашнюю снедь, и вагон тут же пропитывался насыщенными гастрономическими запахами. Преимущественно брали почему-то жареных кур. Соседи мгновенно принимались знакомиться. Ну а если ты едешь в купе, то продолжение знакомства нередко скреплялось бутылочкой чего-нибудь крепкого, с ловкостью фокусника выуженной из «дипломата» кем-нибудь из джентльменов. Еда была общая. Никому и в голову не приходило молча жевать в одиночку свои запасы.
А сейчас жуют – раздельно и попеременно…Да и знакомиться нынче как-то не принято. Как только тронется состав с места, все сразу валятся на собственное койко-место, достают телефоны, планшеты, ноутбуки – и окунается каждый в свою собственную жизнь. И хорошо, если молча. А то, случается, все разом вдруг начинают вызванивать своих близких, оставшихся на воле, и поднимается такая жуткая многоголосная полифония… хоть уши затыкай.
Нет, я вовсе не хочу сказать, что народ сейчас сплошь пошел черствый и замкнутый. Это реальность у нас такая – с преобладанием виртуального общения. Однако если в поездке с кем-то случается какая-нибудь беда, все сразу бросаются на помощь.
Помню случай, одной женщине через купе стало плохо. Новость моментально облетела вагон. Все сразу же открыли двери своих временных вместилищ и быстро составили народный консилиум. Что? Губы посинели? Значит, сердце! У кого есть валидол? Какой валидол?! Лучше нитроглицерин! Люди! А есть ли тут кто-нибудь из врачей? А кто-либо умеет делать искусственное дыхание? Общий переполох сделал свое дело. И врача быстро откопали, правда, не кардиолога, а из другой медицинской ветви… Все обошлось. Женщину на руках вынесли на станции в Караганде и передали подъехавшей скорой помощи.
Знаю, мизантропы и скептики скажут: мол, людям в дороге просто делать нечего. Для них каждый будоражащий эпизод по-своему развлекателен… Неправда! А оптимисты и альтруисты, к которым я, надеюсь, принадлежу, думают иначе. Никогда не зарастет человеческое сердце мхом безразличия, и никакие гаджеты не смогут подавить его отзывчивую сострадательную природу.
Явление эллинской дамы
На станции Нур-Султан к нам в купе вошла женщина ослепительно-праздничного вида. На ней была дубленка немыслимой красоты – бежевого цвета с белоснежной меховой оторочкой явно натурального происхождения. «Эла, – сказала она повышенным голосом, – то есть, здравствуйте. Меня зовут Мария».
Я и без этого необычного вступления сразу поняла, что с местом ее жительства не так все просто. Наш отечественный пассажир никогда бы не вырядился в дорогу в столь непрактичный наряд. По ходу дела выяснилось, что едет она до Петропавловска, оттуда через границу до Омска. Прямо туда же, куда и я!
В Омске у нее тоже родственники – по отцовской линии. Узнав про это счастливое совпадение, Мария тут же прониклась ко мне теплыми чувствами и с тех пор не умолкала ни на минуту. За первые пару часов я, казалось, узнала о ней все. В бывшей Астане у нее живут брат, тетя по материнской линии и куча племянников и племянниц.
Сама 18 лет назад уехала в Грецию из Алматы – вслед за мужем-греком. Сейчас живет в Афинах. В Казахстан вырывается редко, за все эти годы всего лишь третий раз. В Нур-Султане, который поразил своей помпезной красотой, вообще была впервые. Брата перевели в столицу по работе, он там какой-то видный специалист по ирригационным системам.
За время нескончаемого монолога, в котором раскрывались подробности биографии, я наблюдала за ней и думала: «Вот ведь как судьба вертит человеком!» И с легкой завистью продолжала размышлять. Вот и она когда-то жила и училась в Алматы, даже почти в одном и том же со мной районе, между проспектом Абая и улицей Саина.
А вот поди ж ты – где я, а где она? Плескалась, похоже, все лето на берегу доисторического Эгейского моря, вон даже загар еще не сошел. И мир она посмотрела. Недавно ездила в Мюнхен к старшему сыну в гости, скоро к дочери в Нью-Йорк собирается. И в такой дубленке путешествует, не боясь обтереть ею вагонные поверхности, а я бы пожалела… Но были эти мысли суетные и незлобивые – всякому свое!
Общаться с моей попутчицей было занятно. И где-то даже смешно. По-русски она говорила, конечно, чисто, без всякого акцента. Но вот речь ее пестрила, как бы это сказать… какими-то неологизмами, что ли, смещением понятий и смыслов. Это вроде как у Дины Рубиной в ее повести «Я не любовник макарон». Так выразился сын героини, подзабывший в Израиле русский язык. Видимо, хотел сказать: «Я не любитель макарон», которые мать готовила почти каждый день.
В другой стране при длительном там пребывании тонкости языка уже неразличимы.
К тому же соседка употребляла новые для меня обороты речи. Ну, например, она сказала, что в Омске у нее назначено рандеву в диагностическом центре. У меня сразу вспухли мозги от избытка воображения. Что? У нее назначено свидание с врачом диагностического центра? И прямо на работе? Ну и романтика… Оказалось все просто. У них, тамошних греков, рандеву – это предварительная запись.
В Греции такая консультация стоит дорого, а в России – на порядок дешевле. Она через портал выяснила и записалась. Сейчас с этим просто.
А в общем, в этот раз я поблагодарила Бога за нескучную соседку и возможность дальше и не в одиночестве пересекать тревожную казахстанско-российскую границу – в условиях разгулявшего и, кажется, вечного ковида. Разумеется, и этой пандемической теме мы отдали должное. Начали с того, почем обошелся каждой из нас обязательный тест, который непременно надо предъявлять на границе.
Оказалось, что и в Шымкенте, и в Нур-Султане цены примерно одинаковые, и обе грабительские. Я поделилась недавно услышанной шуткой: «Знаете ли вы ругательное слово из трех букв? Нет, это не то, что вы подумали. Это ПЦР!» (Это название теста, если кто не знает).
Дальше перешли на вакцины. Мария вакцинировалась «файзером». «У нас в Евросоюзе вообще не признают ваш «Спутник», – несколько заносчиво заметила она, – меня бы с вашей прививкой даже близко на работу не допустили». Не скрою, меня это на момент взбесило. Хотелось даже сказать ей какую-нибудь международную колкость вроде того, что ваша Греция, если честно, не Бог весть какая европейская держава. Плетется в хвосте развитых стран и навечно погрязла в сумасшедших долгах.
Но сумела себя вовремя обуздать, перевела разговор в русло ее работы, на которую пускают. И тут вдруг заметила, что как раз эта «трудовая» тематика почему-то ей неприятна. Мне-то было нечего скрывать: работа в газете не стыдная. «Ну я работаю в гостинице», – нехотя выдавила Мария и тут же перевела беседу на другие рельсы. Ага, думаю, тут что-то нечисто, надо ее «дожать».
Пасьянс откровений
Моя спутница была интересна, но излишне говорлива. В Греции, видимо, все так эмоциональны. После обеда я предложила всем отдохнуть, а лучше поспать. Мария легко согласилась: «Да, у нас в Греции тоже так заведено. Там все спят днем после обеда. И не дай Бог кто-нибудь в это время начнет шуметь, сверлить и даже просто громко включит музыку, так на него сразу же в суд подадут и засудят обязательно».
Она отвернулась к стенке, а я решила разложить пасьянс. Ну есть у меня такая слабость дурацкая, типа погадать на желание «сбудется – не сбудется». Приближался приграничный мандраж, так что желание было однозначное – впустят или не впустят.
Видит Бог, я не производила картами никакого шума, но Мария вдруг встрепенулась: «Вы что, умеете гадать?» Я попыталась объяснить, что это просто занятие такое, чтобы убить время. Она мне ничуть не поверила и прилипла как банный лист: погадайте да погадайте. «Ну ладно, – сдалась я, – загадайте желание». За все время моих карточных манипуляций женщина не шелохнулась. Смотрела на мои руки с мистическим ужасом и надеждой. А я в это время чувствовала себя какой-то жуткой шарлатанкой… Кстати, пасьянс сошелся, так что я с чистым сердцем вынесла вердикт: «У вас все будет хорошо!»
И, словно в благодарность за благую весть, Мария вылила на меня целый ушат откровений. Так я и узнала, что работает она в гостинице горничной, а ей уже 47 лет, а у нее межпозвонковая грыжа, ей трудно не только бегать по этажам и драить гостиничные номера, да и просто долго ходить. А хозяин за ней наблюдает и уже намекает на увольнение… А не работать она не может: у нее дома муж-инвалид со своей мизерной инвалидной пенсией. А дети за границей тоже не устроены, живут на положении эмигрантов.
«Боже мой! – подумала я. – Не-е-т, «не нужен мне берег турецкий»… Благодари судьбу и довольствуйся тем, что имеешь. И белая дубленка тебе не нужна: у нас зимой в ней жарко…»
Елена Летягина
