Всякий раз, когда на наш город надвигаются морозы, старожилы Шымкента вспоминают зиму 1968-1969 годов. Почему? А потому что по суровости морозов, количеству выпавшего снега, а главное – по колоссальным потерям в животноводстве Южного Казахстана этой зиме по-прежнему нет равных. С той поры прошло пятьдесят лет. Эта печальная дата заслуживает того, чтобы о ней вспомнили. Тем более, что свидетелей, участников работ по устранению жутких последствий той лютой зимы, становится все меньше и меньше.
Испытание стихией
Полвека назад, второго января 1969 года, на юге Казахстана, в северных областях Узбекистана после крепчайших морозов начался снегопад, длившийся почти неделю. До Кзылкумов ветер донес ледяное дыхание Арктики и намел на дорогах двухметровые сугробы.
Улицы Чимкента расчищала тяжелая техника. Смещенный с дорог снег в первые дни не успевали вывозить, он просто сгребался в сугробы вдоль обочин. В районах области столбик термометра опускался до 36-38 градусов ниже нуля.
Еще большие трудности наступили, когда кратковременная оттепель растопила верхнюю часть снежного покрова. Вновь наступившие холода и новые снежные лавины сковали снежный покров сплошным панцирем изо льда и снега. Пешеходам и автоводителям это причиняло серьезные неудобства при хождении-вождении. На колеса автомобилей водители наматывали тяжелые цепи, а пешеходы передвигались по гололеду в раскоряку. Для животноводов это означало начало конца дела их жизни…
В интернете (на mytashkent.uz) есть подробная таблица осадков, выпавших в Ташкенте в январе-феврале 1969 года. В ней указаны данные по каждому дню: температура, высота осадков. По таблице видно, что за два месяца лишь два дня выдались без минусовых температур! Это 14 января +0,5 градусов и 8 февраля +3,9 градусов.
Подобной таблицы для Чимкента я, увы, не нашла. Но для нас в этих данных погрешность будет минимальной, ведь наши города разделяют всего лишь 120 километров… Хотя, для отдаленных районов области характерными были «свои минусы», достигавшие почти 40 градусов.
Отгонное животноводство
Сельхозособенность Туркестанской, а тогда Чимкентской области, не только хлопок, виноград и рис, но и животноводство, преимущественно отгонное. Что это значит? Это значит, что поголовье скота – овцы, в нашем случае – каракулевые, лошади в течение определенного сезона года находятся на пастбищах, вдалеке от аулов и райцентров. Скот пасется на естественных пастбищах – щиплет травку, зимой – копытцами пробивает тонкий наст снега и так добывает себе в прямом смысле подножный корм. Дешево и питательно. Дальновидные хозяйственники на зиму для скота запасают сено, соль, другие корма. Это налаженный веками алгоритм. Он исправно работает, пока не вмешивается природная стихия. В начале 1969 года ею стали морозы – непродолжительная оттепель и опять морозы. И без того обессиленным зимней стужей овцам не под силу было выбраться на пастбища – кругом снежные сугробы. А если и выбрались, пробить копытцами мощную ледяную корку они бы точно не смогли. Чабанам оставалось надеяться только на чудо – милость Всевышнего, на помощь со стороны.
Но из-за сильнейших буранов добраться до дальних отгонов было очень и очень сложно.
В статье Ольги Потехиной «Климат сегодня и в истории», размещенной в 2005 году на сайте Фергана.Ру, сказано: «В эти дни с метеорологической станции Ленгерского района пришло сообщение – высота снежного покрова выше двух метров, работать невозможно, станция приостанавливает свою деятельность. Из штаба отгонного животноводства в Кзылкумах докладывали – выпас и передвижение скота невозможны! В своих мемуарах Василий Ливенцов, который в те годы был первым секретарем Чимкентского обкома партии, написал: «Когда нам с председателем Верховного Совета Казахстана Ниязбековым удалось на вездеходах добраться до центральной усадьбы совхоза «Алгабас», где почти неделю работали бульдозеры, пробивавшиеся в Сузак, мы ужаснулись увиденному. Только дымоходные трубы и вершины деревьев торчали из-под толщи снега! В домах круглосуточно горели лампочки, поскольку солнечный свет в заваленные снегом дома не проникал. Непрерывно дули сильные бураны и верховой снег сливался с поземкой, превращая окружающее пространство в сплошной воющий мрак».
Спасайся, чем можешь!
В разговоре с одним из ветеранов отрасли услышала: «Падеж овец был столь масштабным, а холода настолько не отступными, что на дальних отгонах чабаны вынуждены были обкладывать свои юрты тушами погибших овец. До самого верха. Делали это сквозь слезы, но ради спасения оставшихся… А окна кошар забивали-утепляли старыми одеялами, киизами. Страшная картина. В ту зиму у нас погибло 80% поголовья овец». Это все равно, что если бы у вас было десять овечек, а осталось две…
У соседей
Такая же беда в тот год случилась и в соседней Джамбулской области. Об этих событиях, в частности, написал в своей книге «Джут» Яков Иккес. В прошлом он – управляющий райобъединением сельхозтехники, главный инженер совхоза в Джамбулской области. В 1994 году он переехал в Германию, где занялся литературным творчеством. Яков Иккес о тех событиях пишет: «Джут – от казахского стихия, массовый падеж животных от бескормицы вследствие гололеда, большого снегопада, бурана или затянувшейся суровой зимы. Казахи до революции, по данным царской статистики на 1913 год, без диктата сверху, в тех же климатических условиях, в рваных юртах, без плановой заготовки кормов, без наличия достижений современной науки и техники, умудрялись содержать 50 миллионов поголовья овец. Достичь этого уровня в Казахстане было лозунгом ЦК КПСС, но он так и остался несбыточной мечтой. Несуразность всей плановой, командно-административной системы тоталитарного режима, когда всеобщее на поверку оказалось ничейным, как никогда проявилась в суровую зиму 1968-1969-го. Государство, угрожавшее всему миру своей военной мощью, не могло противостоять трехмесячному натиску стихии. Казахстан потерял 28 миллионов овец, 50 процентов крупнорогатого скота, лошадей. Стихия отбросила экономику республики на 25 лет назад…»
Помощь с воздуха
Из-за снежного бездорожья овцеводы оказались отрезанными от «большого мира». Вернемся к статье Ольги Потехиной: «На помощь животноводам пришла авиация. Было задействовано 35 самолетов чимкентской авиации спецприменения. Когда стало понятно, что маленькие АН-2 не спасут положение, на помощь Южному Казахстану из Витебска и Ферганы прислали 10 военных самолетов АН-12 грузоподъемностью 20 тонн. Между собой летчики окрестили эту операцию «Золотой баран».
«Такой зимы не ожидал никто, – вспоминал военный летчик чимкентского объединенного авиаотряда, ныне пенсионер Петр Стоногин. – Я в числе других летчиков присутствовал на совещании в обкоме, где секретарь обкома Ливенцов заявил, что в нашей области погибло 1 миллион 200 тысяч голов скота. По указанию Брежнева из России – из Новосибирска, Омска шли эшелоны с прессованным сеном. На погрузку и разгрузку сена были откомандированы и колхозники, и студенты, и рабочие с чимкентских заводов.
Иван Лубенский, бывший в ту пору командиром эскадрильи авиации спецприменения рассказывал: «За день я делал до 5 вылетов. Вначале надо было найти отару – она лежит занесенная снегом. Тысячи голов скота. В районах бедствия летчики гасили скорость до минимальной и снижались до 50 метров, так как с большой высоты сбрасывать сено было нельзя – тюки разбивались, а ветер сводил на нет все усилия. Поначалу животные боялись самолетов, но инстинкт самосохранения – настолько сильная вещь, что, однажды поняв взаимосвязь между гулом самолета и сеном, заслышав знакомые звуки, как собаки бежали за самолетом и лошади, и бараны. В общей сложности ежедневно авиацией доставлялось около 200 тонн сена».
Последствия
Последствия трагической зимовки 1968-1969 годов для экономики области, да и страны в целом были самыми плачевными и «долгоиграющими».
С приходом весны миллионы тонн снега начали таять. Начались наводнения. Что не замерзло, то смыло… Это я об овцах. Говорят, что благодаря обилию талой воды в тот год уровень Аральского моря поднялся на несколько метров.
Вот отрывок из воспоминаний председателя облисполкома Жамалбека Шаймерденова: «Весной 1969 года в Чимкентской области вспыхнула холера, о которой не только писать, но и говорить в советские времена запрещалось. Эпидемию удалось укротить, скот – спасти…»
Были и человеческие жертвы. Из-за падежа миллионов голов овец в стране начался дефицит мяса. Если до осени 68-го года баранину можно было встретить в свободной продаже, то после весны 69-го – только на рынке, а если вдруг ее «выбрасывали» на прилавки государственных магазинов, то только сильно мороженую, что у обывателей невольно вызывало подозрения…
Неизбежное или все-таки нет?
Оглядываясь сквозь года на происшедшее, задаешься вопросом: можно ли было избежать таких масштабных потерь? Трудно ответить утвердительно. Но – минимизировать убытки точно можно было бы. Доказательством тому примеры из нашей же действительности. Каратай Кошкинов, директор каракулеводческого совхоза им. Калинина в Сузакском районе, Михаил Бредихин, директор племсовхоза «Хаджитугайский» в Кзылкумском (ныне Отрарском) районе в то время в ходе подготовки своих хозяйств к зиме и к предстоящему окоту овец уделяли первостепенное внимание вопросам кормовой базы, утеплению кошар, готовности техники, запасам топлива. У них и результаты зимовки были совсем иными.
… В начале 70-х годов в один из зимних дней я, еще школьница, глядя в окно, восхищенно воскликнула: «Ой, до чего же красиво! Столько снега выпало!» Мой приступ восторга оборвал голос отца, раздавшийся из-за спины: «Овцы, бедные овцы, им не добраться до своего корма…» Ему, животноводу, была памятна лютая зима 1969 года. С той поры, когда слышу чей-то восторг по поводу «Мороз и солнце…», всякий раз готова услышать незабываемое: «Овцы, бедные овцы…»
Фарида Шарафутдинова
Фото из архива Анаса Утяганова
