Давно я не была в этом маленьком городке близ Шымкента, где некогда отрабатывала два положенных года после окончания музыкального училища.
Это было, в общем-то, славное время. Впереди маячила самостоятельная взрослая жизнь – без назойливой опеки родичей, с полной материальной от них независимостью. Да и направили сюда нас вдвоем с подругой. Она была призвана преподавать фортепиано, я – мучительные для учеников сольфеджио и теорию музыки. По счастливому совпадению мы вытянули по жребию один и тот же городок, поэтому неизвестность уже не так страшила. Вместе прорвемся!
Чимкент был тогда, конечно, не Бог весть какой столицей, но эта глубинка подействовала на нас удручающе. Одна центральная улица с «супермаркетом» типа «сельмаг», в котором из богатейшего ассортимента пользуемых человеком продуктов продавались лишь килька пряного посола, килька в томате и ядрено-соленые огурцы из огромных кадок… Бытовые невзгоды еще более сблизили нас. Вместе бегали в поисках крыши над головой и, наконец, обнаружили приятную старушку, сдававшую «за недорого» вполне приличную времянку. Поселились, естественно, вместе – и рентабельней, и веселей…
Ирка оказалась действительно отличной подругой, ведь жизнь под одной крышей порой разрушает самые стойкие иллюзии. Нам приходилось видеть друг друга день и ночь, вести совместное хозяйство вскладчину, притираться характерами – и все это без предварительного теста на психологическую совместимость… Но мы прекрасно уживались! Впрочем, были у Ирины порой странные приступы какой-то утробной тоски, перемежающиеся с раздражительной агрессивностью. Но были они кратковременны и, в общем, не омрачали ровного дружеского фона нашего повседневного бытия.
Прошел учебный год. Отпуск у педагогов долгий, поэтому каникулы разлучили нас с подругой почти на три месяца. В середине августа я приехала к месту работы. Ирки еще не было. Не появилась она и к первому сентября. Потом на имя директора от нее пришло письмо, в котором она уведомляла, что, мол, простите, выхожу замуж, уезжаю в Латвию, прошу открепить от места отработки… ну, и так далее…
Я тогда почувствовала легкую обиду. Почему не могла найти меня в Чимкенте, не поделилась, не удосужилась черкнуть письмо. Подруга называется… Но потом подыскала оправдание: все-таки скоропалительное замужество – тот еще стресс. Видимо, здорово ее долбануло любовью, тут не только подругу – себя забудешь… И решила в первую же поездку домой сходить к ее родителям, узнать подробности, выяснить адрес…
О ЧЕМ РАССКАЗАЛА МАТЬ
Увидев меня на пороге, Иркина мама поначалу заметно растерялась, но затем, словно справившись с собой, пригласила меня на кухню и стала, вперемешку со слезами, рассказывать о недавних семейных катаклизмах.
«Где они познакомились – не знаю. Встречались… ну, может, недели две-три. Однажды привела домой. Вот, говорит, это мой будущий муж, мы уезжаем, все решено. Мы с отцом сначала впали в транс. Потом стали уговаривать, просить, требовать, угрожать. Чушь, конечно, несли: мол, только через наш труп, и прочее… Но Иринка была какая-то… бешенная, что ли. Не пустите, говорит, сама уйду. И если не через ваш труп, то через свой… Самое интересное, парень этот сидит в другой комнате на диване, курит и молчит. Как будто эта дикая сцена его не касается.
Делать нечего, разговор перешел во вторую фазу. Ну познакомь хоть с женихом, говорю, а сама думаю, может постепенно все как-нибудь рассосется… Представился Эдиком, живет в Риге, сюда приехал к другу и, похоже, здесь нашел свою судьбу. Мы спросили и про родителей. По его словам, семья у них вполне интеллигентная: отец преподает в институте, мать работает в отделе кадров. Квартира, машина, дача. Сам жених еще учится, заочно, но уже на последнем курсе, параллельно работает где-то в области электроники… В общем, нарисовал нам пасторальную картину, а мы и уши развесили…
Третий акт этой трагикомедии закончился чаепитием, и плавно перешел в область конкретики. А что об этом думают его родители, и вообще, знают ли? Эдик сказал, что, конечно, он уже звонил родителям, поставил в известность, они, в принципе, не против, а мать даже обрадовалась – давно мечтает, чтобы сын остепенился, хватит, погулял… Да и внуков хочется. В общем, мы решили так. До отъезда Эдик поживет у нас, но с условием: пусть родители жениха пришлют письмо, как раньше говорили, с благословением этого брака. Потом, пусть по переписке, мы договоримся о деталях: как будем свадьбу устраивать, обговорим финансовую часть, ну и все, как положено…
Эдик охотно согласился и перебрался жить к нам. А что, мы без предрассудков, мол, до свадьбы жить смертный грех… Да и хотелось получше узнать будущего зятя, присмотреться поближе. И знаешь, он нас просто очаровал. Внимательный, обходительный, к нам с уважением, к Ирочке с любовью. Мы нарадоваться не могли – достойная партия! А тут и письмо из Риги пришло от его родителей, вернее, от матери.
В нем называла нас сватья и сват, хотя и сетовала, что молодые нынче родителей не спрашивают. У них любовь – и точка! Но раз уж так получилось, пусть едут, ждем. В общем, мы стали готовить детей к отъезду, как вдруг однажды Эдик пришел домой озабоченный. Говорит, что на телефон друга ему звонили из Риги, с работы, просят приехать, потому что может потерять место – начальство отказывается продлевать отпуск без содержания и т.д… Ирочка – в слезы… Но делать нечего – на семейном совете решили, что может быть так и лучше. У нас будет время как следует собрать дочку к отъезду в дальнюю дорогу, какие-то крупные вещи «из приданного» контейнером отправить в Ригу, ну, в общем, куда спешить – Ирина подъедет позже… Эдика провожали как сына. С собой ему дали оговоренную в письме, довольно крупную сумму денег – на подготовку к будущей свадьбе. Больше Эдика мы не видели никогда»…
ЛЮБОВЬ, ЛИШИВШАЯ РАССУДКА
«Так где сейчас же сейчас Ирина?! – воскликнула я, – и получила ошеломивший меня ответ. Анна Ивановна просто зашлась в рыданиях: «Никому не хотела говорить, а тебе скажу. Ирочка в психоневрологическом диспансере. По 34-му маршруту, знаешь? Нервный срыв произошел через две недели, как мы узнали… погоди, потом расскажу… Сначала она просто молчала, вообще с нами не говорила, а потом однажды вечером куда-то собралась, говорит, пойду куда-нибудь погуляю. Мы с отцом даже обрадовались – за это время она считанные разы из дома выходила. Ушла и не вернулась. Только через четыре дня мы, не без помощи милиции, нашли ее …в Алгабасском районе. Иринку приютила какая-то казахская семья – дай бог им здоровья! Как она туда попала – сама не помнит. Домой ехать не хотела, кричала, вырывалась… еле привезли.
Пришлось обратиться к медикам, так она и оказалась, ну, в этой психушке… Сейчас ей как-будто бы получше – таблетки помогают, галаперидол какой-то дают… Говорят, у нее шизофрения. А я не верю – просто сильный стресс, ничего, пройдет, время лечит…»
Мой визит в психдиспансер завершился ничем: Иринку мне показали, но встречу не разрешили. Мол, ей нельзя сейчас никаких резких эмоций – ни отрицательных, ни положительных. Я уехала отрабатывать свой профессиональный срок дальше, и так уж получилось, что судьба нас с Иринкой развела окончательно… Где-то года через три после этих событий, я вернулась в Чимкент уже на «постоянное место жительства» и узнала от Анны Ивановны скорбную весть. Ира умерла, случился инфаркт. «Знаешь, Лена, Ирочка ведь так и не стала прежней. Да, она периодически возвращалась домой после очередного курса лечения. Мы на нее дышать боялись, ни в чем ей не перечили, но случалось вдруг, внезапно, без всякой причины на нее что-то накатывало, и она, поверишь ли, сама уже нам говорила: везите меня в больницу…»
Теперь пришла пора рассказать, что же сломало недолгую жизнь моей подруги. Или, вернее, кто. Так называемый Эдик никогда не жил в Риге. Он был уроженцем России, в Чимкент действительно приехал к другу, но здесь занялся тем, чем занимался всю жизнь – брачными аферами.
Как говорили потом в милиции Анне Ивановне, они еще легко отделались. На его счету было восемь «брачных» эпизодов с женитьбой, в которых он обирал своих влюбленных супружниц буквально до нитки. Письмо от благополучных родителей было сфабриковано профессионально – подделать соответствующий штемпель на конверте для «специалиста» было делом плевым…
Почему же аферист не боялся заявлений в органы? Видимо, хорошо знал психологию выбранных жертв. Он знал, как в себя влюбить и кого влюбить. Знал и о доверчивости простодушных интеллигентных семей, которым просто в голову не приходила столь хитроумная многоступенчатая комбинация обмана. Знал, что такие люди, при всей своей наивности, очень щепетильны в вопросах чести. И был уверен: если и заподозрят что-то – никогда не будут поднимать лишнего шума, оберегая свой личный позор от суесловия любопытствующей толпы. Расчеты этого псевдо-Эдика долгое время срабатывали бесперебойно. Ведь только одна из восьми его брачных жертв придала свое фиаско гласности…
Мы все изначально не готовы к психологическому удару, но если он грянет, какие-то неведомые силы – сродни инстинкту самосохранения – помогают выбраться из пучины беспросветности. Моя же подруга с этим не справилась, и поэтому похоронила обломки своей обманутой судьбы вместе с собой…
Елена ЛЕТЯГИНА
