Из всего многообразия человеческих взаимоотношений мне более всего интересны сложные внутрисемейные перипетии.
Ведь, согласитесь, контакты между совершенно посторонними людьми, по существу, довольно строго регламентированы. Они основаны на давно установленных правилах социального общежития и строятся на хорошо известной морали: «Поступай с другими также, как ты хочешь, чтобы относились к тебе»… Если вы с чужим человеком поведете себя, мягко говоря, неделикатно — то можете в ответ нарваться на жесточайший отпор. А то и на судебное преследование.
А внутри своей семьи мы иногда можем, что называется, распустить нервы, «расскандалиться», потерять над собой контроль… Недаром милиция, да и судебные органы, более всего не любят расследования семейных инцидентов «на бытовой почве». Потому что «вражда между близкими бывает особенно непримирима». Не я сказала, а мудрый Тацит…
ЗНАКОМСТВО С ЗЕМЛЯЧКОЙ
С Валентиной я познакомилась во время моей очередной поездки в Омск. Обычно после двух недель непрерывных родственных встреч, объятий и разговоров «за жизнь» я начинаю изнывать от безделья. И как следствие — искать себе тему для потенциальной статьи. А что такого занятного я могу откопать в чужом краю, чтобы это было интересно для нашего шымкентского читателя? Не достопримечательности же описывать, про какие, если надо, каждый может прочесть в путеводителе или в интернете… Заинтересовала было меня многочисленная омская казахская диаспора, которая насчитывает более 150 тысяч человек и очень активно проявляет себя в жизни города… Ан нет, обломилось — лето, все начальство в отпусках — надо искать что-нибудь другое. Тут приезжает мой брат и говорит: «А не нужна ли тебе кандидатура одного крутого бизнесмена — уроженца Шымкента? Правда, он приехал сюда уже много лет назад, организовал под Омском крупное фермерское хозяйство, говорят, миллионер, и все такое»… «А почему бы и нет, — подумала я, — разве не интересно будет послушать его воспоминания о родном городе, узнать, как и почему он покинул свою Родину, как ему удалось так успешно встать на ноги на чужой земле»… В общем, я согласилась, и мы с братом поехали в маленький поселок Лузино, расположенный в 30 километрах от Омска.
И опять меня постигла неудача — хозяин сельхозпредприятия был в отъезде, и, по-видимому, надолго… Мы, было, уже развернулись к выходу из офиса, но секретарша нас остановила: «А вы, собственно, к нему по какому вопросу?» Не желая быть невежливой — а вдруг позже пригодится? — я вкратце объяснила ситуацию. Мол, так и так, я журналист из Шымкента, хотела бы познакомиться, поговорить о причинах предпринимательского взлета земляка, ну и т. д. и т.п… Видели бы вы, как она обрадовалась! «Так я тоже из Чимкента! Так он тогда назывался… Меня в свое время шеф поэтому и взял к себе на работу — хотел помочь своей землячке. К тому же, нам было что вспомнить — памятные места, знакомые улицы, даже общие знакомые нашлись»… И она тут же начала засыпать меня вопросами: ну как там у вас сейчас, вырос ли город, изменился ли, похорошел?.. Понятно, что в двух словах об этом рассказать было нельзя, и Валентина пригласила нас в гости…
Мы переступили порог небольшого частного домика, обставленного очень скромно, но на стол — откуда ни возьмись — сразу же было выставлено щедрое русское угощенье и бутылочка вкусного красного «Кагора»… Пошел разговор. Поначалу он велся в предсказуемом ностальгическом русле. А потом хозяйка стала что-то вспоминать… лицо ее все более мрачнело и, наконец, она неожиданно расплакалась… «Давно никому об этом не говорила, а вам, если хотите, расскажу, сил уже нет держать все в себе»… И начала рассказывать свою трагическую историю…
ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ
«Для меня Чимкент был и останется самым любимым и родным городом. Там я родилась, знаете, на свинцовом районе улицу 1-е Мая? Там пошла в школу, окончила КазХТИ, там на 3-м курсе вышла замуж, а после защиты диплома у нас родился долгожданный сын. Все было хорошо, все, как у людей… Муж получил квартиру в центре, на проспекте Космонавтов, а я получила серьезную высокооплачиваемую работу — в Чимкентском аэропорту… Ездить было, правда, далековато, но нас, аэропортовских служащих, обычно, служебный автобус забирал…
Но нагрянула эта проклятая перестройка, что там говорить — все полетело под откос… В общем, меня, ну, мою должность сократили, а муж совсем перестал получать зарплату… Наверное, от всех этих переживаний у него случился инфаркт, причем, внезапный. Вышел как-то раз на работу и упал на остановке замертво. А ведь ему было всего 43 года… А вскоре и со мной произошло несчастье. Я обнаружила у себя какое-то уплотнение на левой груди. Пошла в свою поликлинику, оттуда меня направили в диагностический центр — тогда он еще оставался государственным — и мне сделали маммографию. Диагноз поставили страшный — рак молочной железы, третья стадия, еще операбельная… Дальше все пошло по нарастающей — операция, ампутация, облучение, химиотерапия… Все это ужасное время мой сын, Данилка, жил у сестры — я за него не волновалась. Сестра Вера была бездетная, моего сына она любила до безумия… При выписке из онкологии я пристала к своему лечащему врачу — что меня ждет впереди? Он отвечал уклончиво, говорил что-то про рецидивы, про метастазы… тогда еще онкологам вообще запрещалось сообщать раковый диагноз пациентам… Но врач был «знакомый знакомого» нашей семьи, еще со времен моей благополучной юности… Короче, он отвел мне восемь-девять месяцев жизни, ну, от силы год… Все, думала я, — жизнь кончена…
Я решила умирать в одиночестве, во всяком случае так, чтобы сын не видел моих предсмертных мучений. Списалась с моей тетей из Омска, сестрой моего отца. Она и раньше нас уговаривала перебираться в Россию, обещала помощь в первое время, а тут я сказала, что приезжаю, но пока одна. Про свой рак, правда, умолчала — причиной своего приезда без ребенка выставила то обстоятельство, что Даничке надо идти в школу, в первый класс, а у меня самой на новом месте будет подвешенное состояние и неопределенное положение… Еду, мол, пока на разведку, а когда обустроюсь в Омске — заберу его от сестры. Тетя дала добро, и я поехала. На прощанье просила Веру заботиться о сыне, как бы завещала ей его перед смертью… Как всегда, Вера запрещала мне думать о близком конце, махала на меня рукой: «Перестань, может, все еще обойдется… А о Данике вообще не беспокойся — он мне как родной»…
Да, я ехала умирать, но, как всегда в человеке, где-то теплилась тайная надежда… Тем более, думала я, может, в Омске медицину еще не так развалили… Может, продлят мне жизнь хоть на какое-то время… Как бы то ни было — выбор был сделан».
ОБМАНУТАЯ СМЕРТЬЮ
На новом месте Валентине было не просто. Особенно в первый год. Тетя была, конечно, прекрасным и добрым человеком, но сидеть постоянно на ее шее было невыносимо. В России с работой тоже было не лучше, чтобы устроиться по специальности — нечего было и думать. Но делать нечего — пошла работать на радиозавод им. Попова… сторожем. «В первую же зиму я, южанка, чуть не обморозила ноги, — вспоминала Валентина. — Помню, пришла с работы, а свои сапоги «на рыбьем меху» даже снять не могу… Тетя мне ноги растирала спиртом. Но знаете, мне почему-то кажется, что эти жуткие холода и рак мой как-то заморозили, законсервировали, что ли… Пусть это и антинаучная версия, но факт остается фактом — прошел год, полтора, а я все живу и живу… Правда, не буду скрывать, по совету одной народной целительницы я, по особой схеме, пила отвар из чистотела, а летом вообще выжимала сок из свежей этой травы и принимала внутрь, постепенно увеличивая дозу… В общем, когда я, наконец, решилась сделать проверочные снимки, то даже врач удивилась, пошутила: «Поздравляю, видимо, не судьба вам скоро умереть».
Через два года я поставила в известность сестру, что, вроде, болезнь отступила, скоро приеду забрать сына. Вера ответила категорично: ребенок, мол, только-только втянулся в учебу, начал привыкать к школе, зачем срывать его с места, пусть хотя бы подрастет… Тогда я посчитала эти аргументы вполне резонными — действительно, зачем травмировать психику ребенка, отрывать его от привычной среды, от друзей… Да и угла пока своего нет, не ютиться же втроем в теткиной однокомнатной квартирке, где ему и заниматься будет негде… А потом у меня появилась надежда устроить и свою личную жизнь. Мой избранник готов был к совместной жизни, но, как я поняла, мой сын никак не входил в его планы…
Прошло еще два года. За все это время я общалась с сыном… где-то раз 5-6, и то по телефону. В те времена не было вообще никакой другой связи, не говоря уже о скайпе или о чем-нибудь подобном… Все время происходили какие-то накладки. Бывало, звоню, а Вера отвечает, что Дани нет дома — то он у друга в гостях, то в школе на мероприятии… Я чувствовала, что моим звонкам не рады, что надо ехать, чтобы во всем разобраться… А когда приехала, то сразу поняла — сын меня почти забыл и я для него уже чужая. Веру он, путаясь, называл мамой, меня как-будто избегал… Тогда я поставила вопрос ребром: едешь ты со мной или не едешь? Он кинулся в слезы… Вера стала его утешать… в общем, разыгралась какая-то мелодраматическая сцена, в которой я выступала в роли злодейки, похитительницы ребенка, разрушительницы мира и спокойствия…
Уехала я ни с чем. Утешала себя только мыслью, что сын когда-нибудь подрастет, и тогда все поймет и простит… И дождалась… Когда ему исполнилось 16 лет, он сам вдруг позвонил, назвал мамой, попросился в гости. Как я возликовала тогда! Ну, думаю, осознал, что лучше родной матери никого быть не может! А когда он приехал… лучше бы не приезжал. Мы ссорились каждый день. Он был груб, каждый день вымогал у меня деньги, быстро связался с нашей лузинской шпаной — я тогда уже здесь свой домик купила… Приходил домой пьяный, злой, а когда на следующий день я отказывала ему в деньгах, кричал: ну да, конечно, привыкла жить одна в свое удовольствие, меня в детстве бросила, для своих мужиков, небось, ничего не жалела… И вот тогда я поняла, что и время упущено, и сын упущен…
А потом… Мне трудно об этом рассказывать… Я и сама до сих пор ничего не знаю, и следствие ни до чего не докопалось… В общем, однажды сын исчез — сутки нет, двое… Ну, думаю, загулял где-нибудь со своими дружками… деньги закончатся, придет… А потом… меня пригласили на опознание. Даню нашли где-то за поселком, избитым до смерти — буквально, на нем живого места не было… Теперь я каждый день хожу на его могилу, плачу, винюсь, прошу прощения и у него, и у Бога… Одно утешает — там, рядом с ним, есть место и для меня»…
Мое знакомство с Валентиной произошло давно. Больше я о ней ничего не слышала. Жива ли? Успокоилась ли душой? Помню, во время нашего разговора меня упорно сверлила метафизическая мысль: «Неужели Высшие силы так жестоки? Подарили жизнь одной обреченной душе — и, словно взамен, отобрали другую»… Никто не знает и никто не ответит…
Елена ЛЕТЯГИНА