Последний раз я писала о Кентау в апреле 1996 года, когда работала в «Своей газете». Статья называлась «Скорбное слово на тризне», и речь там шла о предсмертной агонии города.
Да, тогда Кентау умирал. Почему меня так болезненно ранило это стремительное умирание? Ведь тогда, в середине 90-х, в таком же коматозном состоянии находилась вся страна, корчившаяся в конвульсиях кардинальных перемен. Все просто: я жила и работала там в дни своей молодости, знавала город во времена его процветания и благополучия, запомнила его в буйстве зелени, в чистоте и прохладе. А тут вдруг потребовалось всего каких-нибудь пять лет, чтобы загнать его под крышку гроба. Жутко было невмоготу…
Каким он был, но не остался…
Недавно я вновь посетила Кентау. После неприлично долгого перерыва. А что мешало это сделать раньше? Наверное, боязнь разворошить прошлое. Говорят, людей патологически тянет в места, где прошла их юность. Не знаю. Я больше солидарна с поэтической строкой Геннадия Шпаликова: «Никогда не возвращайся в прежние места». Всегда страшно оказаться на пепелище. Лучше пусть запомнится в ореоле былой славы и красоты…
Но прежде чем делиться нынешними впечатлениями, хочу напомнить о прошлом. Это сейчас Кентау никаким боком не касается нас, шымкентцев: он административно стал частью Туркестанской области. А на заре своего рождения и становления он был украшением Чимкентской, а потом и Южно-Казахстанской области, то есть состоял под нашей юрисдикцией и под нашим крылом. Стал называться городом в 1955 году, а раньше был поселком Миргалимсай.
Конечно, никакого города не возникло, если бы здесь не обнаружили крупные залежи полиметаллических руд. И вот в целях развития Ачисайского полиметаллического комбината был построен город горняков. С тех пор слава его с каждым годом лишь набирала силу. Старожилы еще помнят, как в Кентау из всех городов и весей огромной страны приезжали «ходоки» за горняцким опытом. Иностранцы тоже, несмотря на «железный занавес». В Кентау изобрели так называемую «скоростную проходку», которая, видимо, была настолько скоростной, что имена знаменитых горняков-проходчиков знала вся страна наизусть, как имена космонавтов.
Газеты не уставали славить имена покорителей земных недр, таких как И. М. Жерносеков, В. Е. Калемистов, И. Д. Кондабаров и многих-многих других. В городе била ключом спортивная и культурная жизнь. Такой маленький, а в нем были построены современнейший бассейн Всесоюзного значения, две музыкальные школы, несколько Домов культуры, Дом пионеров, а в грандиозном Дворце культуры давали концерты союзные знаменитости: Владимир Высоцкий, Владимир Винокур, поэт Евгений Евтушенко, танцовщик и эстрадный певец Владимир Шубарин – всех не перечислишь.
Это сейчас я понимаю, что в Кентау было какое-то особое снабжение, чуть ли не московское, но это вряд ли… На фоне всеобщего дефицита продуктов питания город никогда не голодал. Видимо, горнякам создавали сопутствующие условия для ударного труда. К тому же кентауский народ всегда хорошо одевался. Большую лепту в решение «гардеробного» вопроса вносили местные греки. Они периодически делали коммерческие и родственные вояжи на историческую родину и привозили оттуда массу модных вещей.
Раньше это называлось спекуляцией, а не предпринимательством, но никого это не смущало. Цены были в пределах разумного. Кстати, наши греки всегда утверждали, что это именно они, вернее, их отцы построили этот город. В конце Великой Отечественной войны вместе с другими народами Кавказа их насильно депортировали в казахстанские степи. Надо было выживать, и Кентау стал одним из пристанищ.
Этот город вообще был многонациональным, впрочем, как и весь Казахстан. Все жили дружно, варились в одном культурном-бытовом котле. Те же греки, например, научили нас танцевать «Сиртаки», любить музыкальный инструмент бузуки и пить турецкий кофе ручного помола. Ну а затем, как водится, переворачивать чашку для гадания на кофейной гуще. Была такая практика.
Может показаться, что я привираю: мол, всякий кулик свое болото хвалит… Но, ей Богу, Кентау производил впечатление не только на нас, аборигенов. В гости приезжали жители столиц и других крупных городов Союза, и нам перед ними никогда не было стыдно. Обычно, по их словам, они напрягались, проезжая Туркестан. Тот был тогда исключительно одноэтажным и глинобитно-саманным, даже масштабный мавзолей Ахмета Ясави не спасал общего унылого вида. Причем святое сооружение всегда было в строительных лесах – в перманентном состоянии реставрации. А когда въезжали в Кентау, как говорится, очень сильно чувствовали разницу. Это был город-цветник, с любовью приспособленный для жизни…
Время сопротивления
Нельзя сказать, что город безропотно смирился с постперестроечными экономическими невзгодами и сложил руки перед постепенным вымиранием. Нет, кентаусцы всегда были темпераментны и пассионарны. До поры до времени, конечно, ждали какого-то мирного разрешения своих проблем, но в апреле 1997-го терпение лопнуло.
Сначала остановилась работа ТЭЦ-5. 97% персонала теплостанции вынуждены были уйти в отпуск без содержания. Затем в августе того же года рухнул знаменитый градообразующий комбинат «Ачполиметалл». К этому времени горняки уже ничего не добывали. Постановлением Правительства РК было создано республиканское госпредприятие «Кентауликвидрудник», на которое возложили проведение мероприятий по ликвидации и консервации убыточных рудников и хвостохранилищ АО «Ачполиметалл» (хвосты – это отходы).
Около месяца в фойе городского акимата продолжалась акция протеста женщин, выбивающих пособия на детей. Там установили круглосуточное дежурство: жен сменили мужья.
А в начале октября жители Кентау вышли на беспрецедентную акцию. Несколько сотен горняков тогда написали такое заявление начальству: «В связи с невыплатой заработной платы выхожу на пеший марш-протест к Президенту».
И действительно вышли. К горнякам солидарно примкнули потерявшие работу и оставшиеся без средств к существованию молодежь, старики, сотрудники закрытых детских садов и даже беременные женщины. На пути участников марша были выставлены кордоны силовых подразделений, но протестующих было не остановить. Дальше – хуже. «Мятежники» раскинули палаточный городок в открытой степи возле Туркестана, а 18 октября приняли решение готовиться к зимовке, ибо холода уже давали о себе знать. 11 октября 200 человек объявили голодовку…
Эта акция вызвала в то время много шума, ее освещали почти все СМИ страны. Завершился протест вроде бы благополучно: стопроцентная зарплата была выдана горнякам по август. Но что толку? Медленную деградацию города было уже не остановить. Пришло время, когда закрылась и городская дезинфекционная станция, выставлена на аукцион городская баня.
В следующем году грянули натуральные холода в квартирах и учреждениях, начались перебои с электроэнергией и газом. Перестало существовать знаменитое цветочное хозяйство города. Разворовывались высоковольтные линии, энергооборудование подстанций, растаскивались кабельные магистрали телефонной связи… Как наглядный и красноречивый апофеоз агонии – варварски, под корень вырубили большую часть редких тенистых деревьев, создававших особую атмосферу ухоженности и уюта. Город умирал…
Надежда умирает последней
Как бы хотелось, после печальной предыдущей части, присовокупить что-нибудь оптимистическое: дескать, лихие времена уже в прошлом, сейчас Кентау возрождается и набирает обороты благоденствия… Увы, не хочу идти против истины, даже из чувства ностальгической любви. От всей когда-то развитой промышленности в городе чудом остались на плаву лишь трансформаторный завод и цех резинотехнических изделий. Половина населения – самозанятые, большинство занимается торгово-базарным бизнесом или работает сезонно-вахтовым методом.
Было дело, Кентау вошел в госпрограмму развития моногородов до 2020 года, а таких в Казахстане насчитывается 27. Кентау в этом списке значился городом, «в котором градообразующее предприятие отсутствует». А это значит, что надежды на реинкарнацию практически нет.
На окраине города много обшарпанных, позабытых-позаброшенных панельных домов, зияющих разбитыми стеклами. Люди продолжают уезжать. И неудивительно: работать же где-то надо? Во дворах можно застать идиллические картины пасущихся коров и баранов. Поразило и странное решение градостроителей: вынести мусорные контейнеры из глубины дворов и установить их вплотную к улицам города. И еще, был на проспекте Коммунистическом, сейчас Толе би, такой изысканный цветочный павильон, почти ампирной архитектуры. Он украшал город и радовал глаз. Так нет, надо же было реконструировать его в сарай с дикой окраской и амбарным замком… Спрашивается: кому мешал?
Ну ладно. Я заранее поставила задачу: смотреть на все добрым сочувствующим взглядом. Не для того приехала, чтобы выковыривать недостатки – их у нас и так хватает. А Кентау словно отблагодарил меня за благосклонный настрой. Он весь утопал в сирени и окутывал меня восхитительными ароматами юности и благодарных воспоминаний…
По данным пресс-службы акимата Кентау, на 2021 год в городе проживают более 70 тыс. человек, с учетом 16 присоединенных сел численность населения составляет 210 тыс. Около 90 тыс. человек – трудоспособное население. Около 49 тыс. жителей – сезонные работники по найму, более 36 тыс. – самозанятые. На крупнейшем предприятии – трансформаторном заводе – работают более тысячи человек.
Самозанятые жители занимаются торговлей или частным извозом на своих или арендованных автомобилях. Постоянной работы в городе почти нет. Люди, устроившиеся в школы, больницы, детские сады и другие малочисленные бюджетные организации, считают себя счастливчиками.
Елена Летягина
