Завтра Наурыз, и в Казахстане повсеместно начнет вариться бешбармак и зазвучат домбры. Много разных: профессиональных и любительских, на торжественных концертах и на уютных домашних посиделках. И есть среди этого многоголосья мотивы, о которых хочется сказать отдельно. Это русские домбристы. Люди, которые полюбили инструмент, освоили и считают его родным. И, кажется, они – люди новой формации.
Портал «Открытая Азия» рассказал истории популярных и начинающих домбристов.
Есть в стране такой персонаж – Акын Акыныч. У него – странички в «Инстаграме», на «Ютубе» и в «Фейсбуке». Тысячи подписчиков. И, конечно, он что видит, то поет. Выходит на алматинские аллейки или спускается в метро, играет на домбре и исполняет короткие куплеты. На злобу дня, но по-доброму. Это акынство в современном варианте – домбрист высмеивает пороки казахстанцев, подшучивает над их странностями, подкидывает мысли, над которыми стоит подумать.
В феврале в Алматы вдруг объявился Анатолий Кашпировский. Афиши зазывали посетить его сеансы в зале «Казахконцерта» бесплатно. Акыныч не устоял:
https://www.instagram.com/p/BQ7vLDrjrYz/
В его репертуаре также новостные «кюи» про бросающих мусор мимо урн, про главврача, который требовал от подчиненных «крутить больных», и выход в поддержку Димаша Кудайбергенова. Из самого свежего – посвящение Геннадию Головкину в честь победы над Даниэлом Джейкобсом.
https://www.instagram.com/p/BRz6N2XjXCf/
Акын Акыныч – это русский парень Андрей Фендриков. Договариваемся с ним о встрече и спускаемся в метро. Он поет для народа про наступающий Наурыз и про многое другое. И обязательно угощает сладостями. Народу очень нравится. Двое парней признаются, первый раз в Алматы. Приехали из Шымкента. Акыныч их удивил – сильно и приятно.
– Многие удивляются и говорят: «Как? Разве это возможно?» Конечно, возможно. Руки те же – их строение. Мне в свое время попадались люди, которые говорили, что все это фигня, просто «дрын-дрын»: «Ты все-равно не сможешь понять казахскую душу». Причем это говорил человек, который на домбре вообще не умеет играть. Я в принципе не ставлю перед собой задачи понять казахскую душу и стать абсолютным казахом, – рассказывает Андрей.
– А по-казахски говорите?
– Я его знаю на разговорном уровне. Не в том объеме, чтобы придумывать на нем рифмованные вещи. Вообще казахский, конечно, – сложный язык, он богатый, очень богатый, поэтичный, но вместе с тем сложный.
Но Андрей его учит и даже, пожалуй, скромничает. В метро он довольно бойко объясняется со «зрителями» на государственном языке. И, по крайней мере, все понимает. Вопрос «почему домбра, а не гитара, скрипка, саксофон?» ему задают часто.
– В моем случае это все-таки и гитара, и домбра. Я параллельно начал учиться и тому, и другому. В моей школе, 22-й, были бесплатные кружки, либо за копейки. Я застал этот период – какого-то Советского союза, хотя не в советское уже время учился. Это очень серьезный момент, потому что для многих семей преградой становится именно материальная подоплёка. Музыкальные школы и кружки для многих не по карману. А если бы в каждой школе был кружок, где учили бы играть на домбре, это бы популяризировало инструмент.
– Но многие все-таки не заинтересовались домброй, а вы выбрали…
– Я на территории Казахстана в четвертом поколении. И говорить о том, что домбра – чужой инструмент, я не могу. Пусть я не рос в ауле, но так или иначе казахская культура и язык имеют влияние… И потом – то, как мне подарили инструмент. Гитару просто купили, а домбру учитель ездила выбирать вместе с мамой, потом ее завернули в ткань и долго не показывали. А перед началом занятий учитель сама приехала, прочитала бата и вручила мне ее. Это налагает ответственность сразу. Добра – родной для меня инструмент.
– Ближе, чем балалайка?
– Кстати, балалайка даже для русского человека в России не близка. Это отдельная тема… А моя мама лето проводила в ауле, на станции Матай. Среди казахов, о которых писал Герольд Бельгер. Он часто говорил, что нет такого аула, в котором он рос, осталось мало тех казахов, которых он знал, что меняется человек. А мама моя знала тех самых казахов и из уважения к этим людям предложила мне учиться играть на домбре. И я согласился. Она не питала больших надежд…
Но Андрей втянулся. После школьных кружков окончил Академию имени Жургенова по классу гитары. Пытался получить более практичную профессию психолога, но быстро понял, что в музыке нуждается больше. Все это время в частном порядке брал уроки у известной домбристки Айгуль Улкенбаевой… Сейчас выступает на концертах, ведет вечера, участвует в телепроектах и работает над образом Акын Акыныча.
– Вы Акыныча сами придумали?
– Ну как-то он сложился. Хотя мне подкинули эту идею, и я всегда об этом говорю. Есть такой проект ОрыStar (три парня – Семён, Сергей и Евгений – предлагают в Инстаграме шутливые ролики для изучения казахского, – прим. ОА) – юмор с казахским акцентом, как они сами говорят. Они меня как-то пригласили на совместный вайн. И Семён Махов предложил: «А что ты не сделаешь такого героя, который бы новости в акынском стиле излагал?» И я уже доработал идею.
– А то, что вы поете людям на улице, – это импровизация?
– Знаменитая фраза: хорошая импровизация – подготовленная импровизация. У меня они подготовленные. Меня представляют акыном. Но это не совсем правильно. В «Инстаграме», например, «Акын Акыныч» пишется с большой буквы. То есть это имя-отчество, а не название профессии. Акын все-таки – это человек, который на казахском поет и сочиняет на ходу, – Андрей всегда говорит о своем персонаже в третьем лице. «Вот такое раздвоение личности у меня», – шутит.
– Народ всегда хорошо реагирует?
– Практически всегда. Останавливаются, снимают на телефоны, иногда просят поиграть. А однажды мне мастер подарил домбру, которую сам сделал. Я предлагал заплатить, но он отказался: «Деньги я прогуляю и забуду, а если просто возьмешь, мне будет приятно». Я не считаю свой юмор гомерически смешным. Но, по крайней мере, если заметили, социальные вопросы поднимаю. И мне нравится, что люди репостят эти ролики. Значит, их тоже это беспокоит, что обнадеживает. А цель у Акыныча…
– И правда – какая у Акыныча цель?
– Собрать ту самую аудиторию, которая разделяет с ним точку зрения на социально важные вопросы. Конечно, Акыныч будет развлекать народ, но будет стараться делать это культурно. И теперь круг его интересов не ограничивается новостями. Он стал уже петь о том, что действительно видит вокруг. Например, есть клуб «28 петель», они вяжут для недоношенных детей, и мне так понравилась эта идея, что я поддержал. Конечно, у меня подписчиков не 300 тысяч человек, как у продвинутых вайнеров. И почему-то у многих из них цель – набрать подписчиков и заработать. И это удручает, если честно. В принципе не осуждаю никого. Это их право – каждый должен зарабатывать, как может. Но просто – как так, у всех цель – только деньги? Я всегда говорю, что Акыныч хочет, конечно, больших подписок, но надеюсь, он удержится и не будет ничего рекламировать.
Глеб Пономарёв, мягко говоря, поразил Казнет, исполнив композицию «Battery» группы «Metallica» на домбре.
39 тысяч просмотров на Ютубе. Об эксперименте написали многие казахстанские издания. Некоторые с припиской: «Кажется, так Battery звучит даже лучше».
– «Металлику» я сыграл не просто так, – объясняет Глеб, – она очень ритмична. Мне захотелось подчеркнуть ритмичные возможности домбры. Мелодия, которую я сыграл, состоит из двух частей. Первая – мелодичное вступление. Мне захотелось показать многоголосье – если вы заметили, там звучат пять домбр одновременно. Для того, чтобы композиция была более гармоничной, я добавил бас-гитару. А барабаны, которые вы там слышите, -оригинальные, записанные в 86 году барабанщиком «Металлики». Я нашел раритетную запись и поверх неё записал себя. Сыграть что-нибудь необычное на домбре было моей давней мечтой.
Глеб – сын известного казахстанского журналиста Сергея Пономарёва, которого зрители могли видеть в «Портрете недели» телеканала КТК. Но молодой человек знаменит и сам по себе – вполне состоялся. Он мультипликатор, пиарщик и гражданский активист. Пока был студентом, подрабатывал журналистом в газетах и в популярной криминальной передаче «Рейдер».
– После того, как я окончил университет, пошел работать по специальности – маркетологом. Но через некоторое время решил попробовать себя в качестве мультипликатора. С детства у меня было хобби – рисовать, все поля в тетрадях были изрисованы. Нарисовал первый мультфильм – его сразу забрали новостные сайты. Это был остросоциальный ролик о хаотичной застройке Алматы, о непродуваемости города и так далее. Там динозавр ходил, рушил всё, что неправильно построено. Через некоторое время я ушел из офиса, открыл небольшую студию, мы делали и коммерческие мультипликационные проекты. Но как только у меня появляется свободное время, я сажусь и делаю ролики на темы, которые меня волнуют. Можно сказать, что таким образом я проявляю свою гражданскую позицию.
– Это у вас такое мультипликационное акынство? Видимо, в душе вы акын…
– Можно сказать, что я в некотором роде юродивый (смеётся). Я к некоторым вещам очень болезненно отношусь, они меня беспокоят, и я пытаюсь как-то повлиять на ситуацию: рассказать аудитории о проблеме. И вы знаете, я пришел к такому выводу: если после просмотра моего мультфильма хотя бы один человек задумывается, значит, я не зря потратил время.
Глеб выпустил серию мультиков, в которых с мздоимством оригинальным способом борется супергерой с непечатным именем; прошёлся по экологической теме; «оживил» фотографии Алма-Аты 60-х годов. Какую роль в его гражданском активизме играет домбра? Нередко он выбирает в качестве музыкального оформления для своих роликов композиции, исполненные на этом инструменте.
– Особенность домбры как музыкального инструмента в том, что у нее короткий сустейн – длительность звучания струны. То есть, если у гитары я дёрну струну, она будет звучать около 10 секунд, у домбры же она звучит около двух секунд. Из-за этой особенности лично я воспринимаю домбру как струнно-перкуссионный инструмент. Он выдаёт мелодии, и одновременно его можно использовать как ритмичный инструмент. Поэтому во время игры на домбре очень важна техника обеих рук: правой рукой тоже можно выполнять кучу интересных финтов.
Профессионально музыкой Глеб никогда не занимался. Самоучка. В 15 лет создал с приятелями «гаражную» группу, играли тяжёлый металл.
– А домбра как появилась?
– Домбру мне подарил очень хороший друг семьи – Арман Шураев (бывший генеральный директор КТК, – прим. ОА). Как-то мы с ним беседовали, и я рассказал про музыку. Однажды он меня пригласил и сказал: «Глеб, вручаю тебе инструмент, учись и твори!»
– А вечерами поигрываете?
– Поигрываю. Видите, проблема в свободном времени, но когда оно появляется, я беру в руки инструмент. Хочу разучить пару кюев – это нужно знать. У меня в телефоне всегда есть пара кюев Курмангазы. Они красивые, но непростые. Просто так взять и сыграть не получится – там очень много ритмичных рисунков, техника левой и правой рук…
– Ну вот, а современных молодых людей часто обвиняют в полном незнании истоков, культурного достояния. Как в анекдоте: «Курмангазы– это улица в Алматы»…
– Меня вообще взять домбру в руки вдохновили кюи «Адай» и «Сары Арка» Курмангазы.
Законы жанра таковы, что для наглядности – чтобы случаи превратились в тенденцию – нужны как минимум три героя. Поэтому, чтобы этот материал вышел, необходимо было найти ещё одного русского домбриста. Они могли бы обнаружиться, пожалуй, в филармонии.
– Да что вы?! – изумляются там. – Все солисты у нас – только казахи. Это почти невероятно – найти русского профессионального домбриста.
Но хоть и сложно, а можно. В Алматинском музыкальном колледже имени Чайковского в методическом отделе по телефону отвечают:
– Русский домбрист?.. Есть у нас один, точнее – одна. Это девушка!
Она оказалась прехорошенькой и с исконно русскими именем и фамилией – Василиса Муромцева. Мы встречаемся с ней прямо в колледже – во время «окна» между занятиями.
– Қалайсың, Василиса? – спрашивает один сокурсник, открывая перед нами дверь.
– А сольфа будет? – интересуется у неё другой – рокерского вида, с гитарой. Это он о сольфеджио, надо полагать.
– Будет, будет! – улыбается Василиса и подтверждает, что она, и правда, тут диковинка, и даже преподаватель говорит, что домбристы-русские/корейцы/грузины давно у него не учились.
– Домбру вы сами выбрали?
– Да, конечно. Ещё со школьного возраста.
– А почему не гитара, не фортепиано, не скрипка?
– Ну мне очень нравится казахская национальная музыка. Тем более, мы живём в Казахстане. Это как-то ближе к душе. Учительница мне привила эту любовь, когда я записалась на кружок домбры.
– Первый инструмент откуда взялся?
– Первый инструмент мне купили родители на базаре. Он был таким… дешёвеньким. Купили они мне его спустя два месяца после того, как я записалась в кружок. Сначала я занималась в школе на чужих инструментах, а потом, когда появился свой, я, наверное, около месяца засыпала с ним в обнимку. Я занималась часами и даже про учёбу совсем забыла – погрузилась полностью в музыку.
– А вы что-то классическое играете, например, кюи Курмангазы, или импровизируете?
– В основном я исполняю, конечно, классическую народную музыку. Я не привыкла играть современные вещи. Но когда собираемся какими-то ансамблями, то, бывает, иногда даже кубинский танец играем.
– На домбре?
– Да. Или, допустим, классические вещи из венской музыки. Моцарта, например, или Баха. Тоже очень интересно получается.
https://www.instagram.com/p/997lJzueL2/
– Вы в музыкальной школе учились?
– Я сначала училась в обычной школе, в простой кружок ходила два года. Затем учительница ушла в декретный отпуск, и мне пришлось записаться в музыкальную школу, чтобы не бросать всё это дело. Дальше – больше. Я стала участвовать в конкурсах международных, республиканских, городских, областных…
– Побеждали?
– Я занимала там вторые места, первые, становилась дипломантом, гран-при даже один раз взяла. В душе, конечно, ликовала. Это был такой большой заряд эмоций. В общем, потрясающе.
Василисе 19 лет. Она современна, у неё есть аккаунт в «Инстраграме», она занимается спортом, любит путешествия и всякие девчачьи штучки. Но не считает домбру чем-то старомодным и с удовольствием носит национальные наряды.
– Я сознательно поступила сюда. Как-то спросила у мамы: есть ли в Казахстане музыкальные колледжи, где обучали бы по классу домбры? Мама ответила, что, конечно, есть, что в Алматы очень хороший колледж имени Чайковского. Я настроилась – три года готовилась к поступлению. И вот, в общем, поступила…
– Вы не из Алматы родом?
– Я из Тараза.
– А казахским языком владеете?
– Больше понимаю, нежели разговариваю.
– Чем домбра нравится?
– Мне больше всего нравится история домбры. Мне безумно нравится вообще история – и мировая, и казахская. И когда начинаешь играть эти произведения, погружаешься в то время – в XV, допустим, век. И через музыку понимаешь, что здесь происходило.
– Музыканты говорят, что у каждой домбры свой характер…
– Конечно. Это зависит от того, какой мастер её сделал, из какого дерева и от того, с какими эмоциями ты играешь. Это всё равно, что водить машину. Допустим, вы ездите на машине три-четыре года и настолько привыкаете к ней, что, когда садитесь за другую, чувствуете себя дискомфортно. Так же и с домброй: когда вы играете на своём инструменте долго и попросите у кого-то его домбру, чувствуется сразу – не твоё. Энергетика совершенно другая, звучание другое. Поэтому мы, музыканты, стараемся свои домбры никому не давать и не обмениваться просто так инструментами, потому что это частичка души.
– Домбра может «вредничать», не звучать?
– Я сама это периодически замечаю. Если у меня нет настроения, тяжко на душе, если устала и начинаю играть, я чувствую, что струны как будто жёсткие, рука «не идёт» – какое-то напряжение. А бывает ликующие настроение, когда у тебя всё получается, ты радостный – и она такая мягкая, прямо поёт буквально. Классно!
Кажется, в Казахстане появился и оформился совершенно новый человек – человек другой формации. Он уже не русский/кореец/немец/чеченец, но, конечно, и не совсем казах. Он казахстанец – продукт культурного симбиоза, который знает, что нужно делать, и которому есть, что сказать.
Василиса: Конечно, планирую жизнь свою связать с домброй. Хочу не только играть в оркестре, в группах, выступать на концертах. Хочу преподавать игру на этом инструменте, учить этому других людей.
Андрей: Приятно, конечно, слышать, что ты человек нового формата – казахстанец. Даст Бог, удастся укрепить новую формацию. Если говорить о целях Акын Акыныча, то он хочет именно сблизить людей, объединить. Я заметил, что если говоришь, что ты казах, это всегда вызывает бурю восторгов, это такой лёгкий способ завоевать симпатии. И в принципе многие этим пользуются: «Мен қазақпын». Но я не могу назвать себя казахом. Я же всё-таки учился думать на русском, а язык накладывает отпечаток на психику. Например, я ленив, как русский человек; когда я в России, что-то щемит внутри – берёзки, Пушкин… Но когда концерт оркестра «Отырар сазы» собирает половину зала (причём это родственники музыкантов, сами музыканты), это удручает. И в этот момент я себя чувствую казахстанцем. А когда говорят «одна палка – два струна», я чувствую себя казахом. Потому что такое пренебрежение обижает.
