Этим летом известной шымкентской художнице Карлыгаш Кансеит посчастливилось побывать на Северном Кипре, пожить в пятизвездночном отеле с набором услуг «все включено», позагорать на пляжах Средиземного моря, посмотреть на античные достопримечательности кипрской столицы Никосии (Лефкоша, в турецком варианте), которая уходит в древность аж на 500 лет до нашей эры.
Вот повезло, – подумают многие. А если прибавить, что все эти туристические блага достались ей совершенно бесплатно? Ну-у, это вообще необыкновенная везуха, – позавидуют все! Но, чтобы сразу же охладить зависть соотечественников, надо честно сказать – все перечисленные прелести жизни Карлыгаш совместила с напряженной ежедневной работой, ограниченной временными и качественными обязательствами. В общем, пахала она там как папа Карло, или как негр на плантации – как кому нравится…
НА ДРУГИХ ПОСМОТРЕТЬ И СЕБЯ ПОКАЗАТЬ!
Началось с того, что Карлыгаш узнала о существовании замечательного творческого проекта, который придумал и учредил весьма состоятельный киприотский бизнесмен и меценат Суат Гюнсель. Сам он тоже человек исключительно творческий, являющийся ректором университета Near East University, и одержимый идеей создать свой Музей современного искусства. Собственно, формирование музея уже идет полным ходом – идет подкопление эскпонатов, строится шикарное современное здание, и недалек тот час, а именно, 15 ноября 2020 года, когда Музей войдет в фазу своего торжественного открытия. Все это понятно, но причем здесь Казахстан, Шымкент и Карлыгаш? Дело в том, что Суат-бей замыслил оказать поддержку наиболее талантливым художникам ТЮРКСКОГО мира. То есть, помимо Казахстана, в круг его попечения входят все тюркоязычные дарования без разбора, включая и российских татар, башкир или якутов. О странах Центральной и Средней Азии нечего и говорить.
Так вот, требования к претендентам на участие в проекте-симпозиуме были такие. Соискатель должен сначала пройти отбор через регионального куратора, и если его работы придутся «ко двору» – его включают в число участников. С собой он должен привести две наиболее удачные картины, которые останутся в хозяйской копилке и, если повезет, войдут в число будущей музейной экспозиции.
Кроме того, за две недели пребывания на Кипре, участник непременно должен написать еще три картины. Для этого ему создаются фантастически комфортные условия – мастерская на неограниченное время пользования; сколько хочешь красок, холстов, подрамников; чай-кофе на рабочем месте для подпитки творческого энтузиазма… При этом, никто не стоит у тебя над душой, не подгоняет – когда хочешь, тогда и работай! Вот только в воскресенье, будь добр, посвяти себя отдыху, праздности и ленности целиком и безраздельно… Чтоб я так жил!
«Я сделала там не три, а пять картин большого формата, – рассказывает Карлыгаш. – Работалось на одном дыхании – в чистое удовольствие. А как не работать, когда все бытовые проблемы за тебя решены, а вокруг тебя атмосфера профессионального понимания и доброжелательной поддержки. А ведь когда ехала туда, честно говоря, боялась. Справлюсь ли я, не ударю ли, как говорится, «в грязь лицом»? Зря боялась. Приятно было сознавать, что моя техника заинтересовала даже коллег-художников. Было дело, подходят ко мне и спрашивают: «А как ты это делаешь?» Так я и открыла им свои секреты»…
НА КИПРСКИЙ БАЛ – С ВЫСТАВОЧНОГО «КОРАБЛЯ»
Опасения Карлыгаш имели под собой почву. На Кипр она поехала совершенно вымотанная физически и душевно. Лето началось с чрезвычайно ответственного и знакового для каждого художника мероприятия – персональной выставки, которая проходила в Государственном Музее изобразительного искусства имени А. Кастеева в Алматы.
Первая персональная выставка за пределами родного Шымкента! «За свою выставку, за профессиональное качество своих работ я особо не переживала, – говорит Карлыгаш.
– Я уже не новичок в этом деле, не раз выставлялась, и меня уже меньше всего напрягали мысли – кто что скажет, примут или не примут, что напишут в прессе… Знаете, я не считаю себя таким уж супервеликим художником, но цену себе знаю. Меня больше всего волновали организационные моменты – ведь привезти автобусом 31 полотно, погрузить-выгрузить, довезти и развесить – это нешуточное дело… К тому же, надо было сделать какой-то анонс, пригласить желанных и нужных гостей… Да что там говорить, эти переживания сродни волнению артиста перед выходом на сцену. Но все прошло на удивление гладко. Я даже не ожидала, что будет так много посетителей – были представители Союза художников Казахстана во главе с председателем Умирбеком Жубаниязовым, почтила своим присутствием и дочь Абильхана Кастеева Гульдария, пришли мои сокурсники и ученики… Было сказано много теплых слов и поздравлений – в общем, все удалось!».
Но вернемся к Кипру. Забыла сказать, что приглашение художников на эту своеобразную стажировку вообще-то не ограничивается двухнедельным сроком.
Наиболее талантливых, чьи работы вызвали наибольший интерес у мецената, оставляют у себя еще на полтора месяца, дополнительно. Карлыгаш тоже была замечена в самобытности дарования, но для продолжения творческой «командировки» у нее просто не было времени. Ее жизненный регламент четко ограничен работой «по месту жительства», а именно – преподаванием рисунка и живописи в Шымкентском колледже дизайна и искусств имени А. Кастеева. И там педагог Кансеит Карлыгаш Лескызы должна была быть на своем рабочем месте к сентябрю – точно в срок. Тем не менее, ее связь с Кипром на этом не прервалась. Карлыгаш в постоянном контакте с куратором проекта по Казахстану Семигали Смагуловым и, если представится случай, она вновь встанет в строй его участников.
ХУДОЖНИК – ДЕЛО ОДИНОКОЕ
Зарубежная творческо-рабочая поездка Карлыгаш Кансеит – в наше время редкая удача при благоприятном стечении обстоятельств. И никакое членство в Союзе художников Казахстана ей в этом не помогло. Если бы она сама напрямую не вышла на куратора Семигали, сама не проявила настойчивость и желание раздвинуть горизонты своего профессионального опыта – ничего бы не случилось. Это раньше быть в общей стае Союза художников считалось делом не только престижным, но и материально выгодным. Тебе, например, сразу же давали бесплатную мастерскую, оплачивали творческие командировки, затраты на «натуру» и организацию выставок. К тому же, раз в год государство просто обязано было сделать закуп работ «членского» художника – нравится ли ему это или нет.
Сейчас художник бьется как рыба об лед – отчаянно и в одиночку. Хорошо хоть, что существуют такие международные проекты, как означенный выше. И прекрасно, что не перевелся еще на белом свете институт меценатства, в нашем случае, в лице великодушного Суата Гюнселя. Хотя, некоторые могут придраться, что затраты почтенного бея на поддержку творцов не совсем уж бескорыстны. Мол, подаренные художниками картины – а среди них наверняка найдутся и гениальные – со временем составят коллекцию его Музея современного искусства, а, значит, непременно принесут дивиденды! Ошибаетесь, господа.
Благородная миссия мецената как раз и заключается в том, что вся коллекция музея, собранная со всего мира, уже сейчас предназначена в дар Турецкой Республике Северного Кипра. То есть, завещана Родине, гражданином которой тот себя считает. Что ж, остается пожалеть, что казахстанское искусство пока еще ждет своих щедрых благотворителей, которым, вроде, тоже не грех задуматься о культурном развитии своей страны. Ведь художник – особенно из глухой провинции – это лицо, порой, беззащитное и беспомощное в практическом смысле. Ему бы вовремя руку подать, и, желательно, с реальной денежной помощью…
И все-таки, я не могла не поинтересоваться у Карлыгаш – как была оценена наша южноказахстанская школа живописи в контексте многообразия мирового искусства? Не чувствовалось ли, что мы где-то отстаем? Не дотягиваем в технике, или не чувствуем пульса времени? «Совсем наоборот! Наши казахстанские художники, а в нашем потоке были и астанинцы, и алматинцы – смотрелись очень достойно, а порой даже выгодно отличались своей органикой, стилистической непохожестью на всех. Среди моих работ, допустим, Суат-бею понравилась моя картина в стиле постимпрессионизма, а если конкретнее, то ее цветовое решение. Вообще-то, цвет я применяю очень скупо, но делаю это сознательно, чтобы не затмить цветом композицию, не отвлечь от главной идеи… В этом проекте еще удачно поработали шымкентские художники Батухан Баймен и Рашида Мугавеева, Аскар Ахаман и сейчас работает Мурат Жетписалиев. Словом, у нас есть свои достоинства и мы чувствуем себя равными среди равных на любой творческой площадке», – рассказывает Карлыгаш.
И все-таки, несмотря на воспоминания о плодотворном насыщенном лете, в разговоре с Карлыгаш прозвучали нерадостные нотки. «Я не знаю, как дальше у нас будет развиваться изобразительное искусство – на фоне общего культурного упадка в целом. Посудите сами, разве сейчас кому-то живопись нужна? Разве ее покупают и ценят? Не говорю об обывательской массе – даже в сфере преподавания намечается спад: к примеру, за последнее время сократилось количество часов, отведенных на предметы по специальности», – добавила Карлыгаш Кансеит.
Я тоже заметила, если раньше это учебное заведение называлось «художественным училищем», то сейчас оно именуется «колледжем дизайна и искусства». Чувствуете коммерческое лукавство? На первом месте прибыльный дизайн, а потом уж эфемерное искусство! Впрочем, будем надеяться на лучшее. Ведь придет когда-нибудь насыщение хлебом насущным, тогда и вспомнят о душе…
Елена ЛЕТЯГИНА
