Меня с давних пор интересовала одна из загадок человеческой природы, залегающая, по-моему, где-то на глубинном генетическом уровне.
Почему у одних и тех же родителей, порой, рождаются совершенно непохожие друг на друга дети? Я имею в виду не внешнее различие, когда один ребенок похож на папу, другой на маму, а третий и вовсе пошел в деда или двоюродную, едва знакомою тетку… Такую несхожесть биология научилась объяснять. Я подразумеваю разительную, поведенческую разницу в характерах, то есть, в особенностях личности…
Растолкую свою мысль подробнее. Вот, допустим, в семье растут дети. Они рождены в крепком успешном браке, растут в одних и тех же социальных условиях, их посылают учиться в одну и ту же школу, а то и из общего для всех детского сада… Словом, растут эти дети в единой общественной среде, но тем не менее «на выходе» из них вырастают прямо противоположные человеческие антиподы… Нас педагогика долгое время убеждала, что именно воспитание формирует личность. Так и воспитание у этих антиподов было одинаковое! С теми же самыми методами воздействия, с одинаковыми приемами поощрения и наказания… В общем, тайна сия покрыта мраком…
У ВХОДА В ГРЕЧЕСКИЙ МИР
Знакомство с этой семьей пришлось на наш далекий период жизни в Кентау. Семья была смешанная, как говорили тогда, интернациональная. Татьяна была исконно русская, а муж Ставрос, в обиходе Ставрик – этнический грек. Во встрече с греком не было ничего странного. В те советские, теперь уже былинные времена греческая диаспора в Кентау была довольно многочисленной. Нам говорили, что и сам Кентау в свое время был выстроен греками, которые, как и другие народности, были депортированы в эти края с Кавказа. Немного удивительно, впрочем, было то, что родители Ставрика дали на этот брак свое добровольное согласие. Ну, не жаловали греки любые межнациональные союзы… Они и жили довольно замкнуто, особняком, свято соблюдая свои обычаи и обряды, и как-то ухитрялись обходить все антирелигиозные советские запреты. В отличие от нас, они крестились и венчались открыто, почти демонстративно, и с необыкновенной пышностью! Правда, для этого ездили в соседний Туркестан – только там был православный храм, более или менее приличествующий таким важным событиям жизни…
В общем, в греческую семью было войти не просто – Татьяна была почти исключением из правил. Но, знаете, чем она их взяла? Она истово и беспредельно любила Грецию и все, что было с нею связано. Началось это увлечение со школьной скамьи, с уроков истории, с рассматривания иллюстраций по теме «Древняя Греция». Волшебные на слух слова – «Эллада», «Пелопоннес», «Акрополь», «Парфенон» – уносили куда-то вдаль от постылой повседневной реальности… А уж мифы Древней Греции ученица знала настолько досконально, что без всякого напряга могла перечислить всех греческих богов – от могущественных до второстепенных – так тесно и суетливо «кучковавшихся» на своем Олимпе… Самоучитель греческого языка она приобрела у тех же наших греков, которые даже в 70-80 годы – еще задолго до повальной греческой эмиграции – нередко ездили на свою историческую Родину, как к себе домой. Так что, и греческий язык Татьяна выучила. Хотя, тут были существенные нюансы. Она учила язык «эллинский», принятый в современной практике греческого государства, а наши греки говорили на «понтийском», его причерноморском диалекте. Но разве это преграда для любящей девушки? Она и с понтийским освоилась, и обычаи переняла, и черный кофе правильно варить научилась, и юбки свои удлинила до максимума… Ее триумфом в качестве будущей невестки стал тот день, когда дедушка Ставрика однажды доверительно ей показал свой паспорт – с гербом Греческого Королевства. И малочисленные письма племянницы, выросшей в материковой Греции, на которых были наклеены экзотические почтовые марки с изображением королевской четы – Константина и Елены…
ВОСПИТАНИЕ В «ЭЛЛИНСКОМ» ДУХЕ
На момент нашего знакомства с этой семьей у Татьяны и Ставрика было уже трое детей. В нашем представлении, это была жутко многодетная семья – мы-то и с одной дочерью едва управлялись… Первую дочь они назвали Эвридикой, по-домашнему Евой. Двух последующих сыновей, почти погодков, тоже окрестили в греческом духе – старший был Янис, Ванечка по-нашему, а младшего назвали Анастас, в быту Анестик. Тут надо подчеркнуть, что на греческом семейном укладе настаивала именно Таня – Ставрику это было вообще до лампочки… Он был на то время довольно «обрусевшим» молодым человеком с вольными взглядами на жизнь, и греческим в нем был, пожалуй, только нос с внушительной горбинкой…
Сыновей своих Татьяна воспитывала по всем правилам педагогической науки – как официальной, так и народно-прикладной. Учила их безусловному почитанию старости, послушанию взрослым, уважению ко всякому труду, усидчивости, знанию религиозных постулатов, нравственности и благочинности… Всех детей любила и наказывала за проступки абсолютно одинаково! С Евой вообще никаких проблем не было – образцовая была девочка, хоть в пример приводи… А вот сыновья доставляли хлопот. Дрались они между собой беспощадно. Ну, тоже мне редкость, скажете вы – как будто другие братья не дерутся. Ведь между мальчишками вполне естественен дух соперничества, борьба за лидерство, за родительское внимание… Но… как бы вам сказать, эти братские спарринги все чаще принимали какой-то недетский характер и превращались в «бои без правил». Особенно усердствовал старший Ваня, хотя и был взрослее всего лишь года на полтора. В пылу борьбы он как-то злобно ожесточался, и казалось, что видит перед собой не брата, а кровного врага. Да и других проявлений агрессии у Ванечки было хоть отбавляй. Начиная с детского сада, он уже был настоящим бичом для детей и воспитателей. Он мог в два счета раскурочить новую «общественную» игрушку. Стены детсадовского туалета он, извините, как бы назло разрисовывал фекалиями. А однажды до крови укусил няню, да так сильно, что ей пришлось делать перевязку…
Младший Анестик был его прямой противоположностью. В братских драках он, разумеется, защищался, но даже после полученных от «противника» синяков и ссадин никогда не бежал жаловаться родителям, а при «разборе полетов» старался Ваню оправдать: мол, я сам был виноват, не наказывайте его… Я помню, как Таня мне плакалась: «Я не знаю, что с Ваней делать и, честно говоря, даже на минуту боюсь оставлять их одних наедине. Как бы он что-нибудь ужасное с Анестиком не сделал… Иногда в него как-будто бес вселяется. Глаза становятся белыми, бешеными, дикими… Что будет с ним дальше – даже заглянуть страшно»… Это сейчас в таких случаях детей сразу тащат к детскому психологу, родители консультируются у психолога семейного, а литературы в интернете на эту тему – хоть пруд пруди… А в те времена люди жили за «информационным занавесом», психоаналитика считалась почти лженаукой – и ничто, кроме собственных интуитивных методов преодоления проблемы, родителям помочь не могло…
ИСПЫТАНИЕ БЕДОЙ
Вскоре с этой семьей нас развела судьба: мы с мужем и дочкой возвратились в Чимкент. Однако с кентаускими приятелями связи не прерывали. Татьяна часто по работе приезжала в областной центр, останавливалась, само собой, у нас, и подробно делилась обстоятельствами жизни. Анестик родителей радовал и уже подбирался к аттестату зрелости с золотой медалью. Стал активно заниматься спортом, причем, почему-то выбрал бокс. Видимо, хотел оправдать известную сентенцию, что «добро должно быть с кулаками»… Ваня же, едва окончивший восемь классов, попал в плохую компанию, стал курить, и не только сигаретный табак… Имел уже несколько приводов в милицию. В общем, все у них складывалось вполне предсказуемо. Но, нагрянули 90-е годы, и эта семья – как и тысячи других греков – навсегда переехала в Грецию. Эмиграционным двигателем, понятно, была Татьяна – наконец-то сбылась ее мечта! Ставрик же, урожденный грек, отъезду долго сопротивлялся, и жена упорно тащила его туда – как муравей гусеницу…
Обосновались они в Афинах. Связи тогда с заграницей практически не было – новости о друзьях мы узнавали, в основном, из уст и писем общих знакомых. О Татьяне мы знали, что на жизнь она зарабатывает уборкой жилищ у богатых эллинов, Ставрик нанялся рабочим в какую-то строительную бригаду. А вот про Анестика доходили почти восторженные новости – в спорте он добился таких значительных высот, что стал однажды чемпионом Греции на каких-то международных соревнованиях по кикбоксингу (что-то вроде бокса, но кроме кулаков там, кажется, в ход идут и ноги). Анестик стал хорошо зарабатывать и первое, что сделал – заставил мать бросить свою тяжелую и, в общем-то, унизительную работу…
Какое-то время наши знакомцы и вовсе выпали из поля информационного зрения. Время и удаленность делают свое разделительное дело… Но вот в Шымкент приехала наша общая подруга – улаживать здесь какие-то имущественные дела, и в долгой нашей беседе я узнала все интересные мне новости из Греции. Семью наших друзей настигло горе – неожиданно заболел глава семьи, Ставрик. После обследования поставили страшный диагноз – лейкемия. Началась долгая изнурительная битва за его жизнь. Требовались неимоверно дорогие лекарства, а затем и радикальное вмешательство – пересадка костного мозга. Татьяна и Анестик буквально выбивались из сил: жена почти переселилась в больницу, а сын добывал деньги, участвуя в любых, даже договорных турнирах. А что Ваня? Его как-будто не касалось общее несчастье. Однажды, вернувшись после тренировки, Анестик застал дома такую картину. Мать рыдала на кухне, после очередной неудачи в поисках «костного» донора, а Ваня в это время шумно веселился в гостиной – в компании своих сомнительных друзей… Прорвавшись сквозь дым и танцующие пары, Анестик подскочил к брату и нанес ему ногой сокрушительный удар в челюсть. А затем громко и внятно, чтобы слышали присутствующие, произнес: «В следующий раз убью»!
Никто не знает тайников человеческой души, но, то ли Ваня действительно так испугался братской угрозы, то ли в нем самом случился какой-то нравственный перелом… однако с тех пор его как-будто подменили. Через полгода они вместе хоронили отца, так мучительно ушедшего из жизни. На могиле Ваня плакал больше всех, и винил во всем только себя…
Вообще-то, я не верю в мгновенное перерождение человеческой натуры. Ну, не бывает так, что в человеке вдруг внезапно угасают его природные инстинкты, и потом никогда не выползает его исконное нутро… Есть только одно предположение, совсем не претендующее на некую научность. У Вани был «синдром старшего брата». Ему все время вдалбливали, что он просто обязан быть примером для младшего братика, которого они любили – явно и наглядно – намного больше, чем его… Может, ему так казалось, и он своим поведением как бы высказывал некий протест… Неизвестно. Болезнь отца, на которого он, кстати, был необыкновенно похож, только вернула его к своей настоящей природе… А мощный удар от младшего брата – и физический, и моральный – словно привел его в чувство и подвел к пониманию – ТАК больше нельзя…
Елена ЛЕТЯГИНА
