Беда распахнула ворота семьи Кравчуков еще за несколько лет до войны. Зажиточных украинских крестьян раскулачили и выслали в Казахстан. До Чимкента Василий Кравчук из семерых детей довез только четверых. Да и все остальные, кроме старшего сына Дениса, умерли от голода и болезней сразу по приезду на новую родину. Маша Кравчук родилась уже после переезда и стала второй Марией в семье — полной тезкой одной из своих умерших сестер. И хотя мама очень хотела дать девочке другое имя, старший брат Денис настоял на «Марусе».
«Нехай, мамо, будет у нас Маруся, ну, пожалуйста, я ее любить буду до конца жизни! Денис заботиться обещал, сказал, что никогда не оставит меня, — вспоминает мамины рассказы Мария Васильевна. — А вот, как получилось. Все она виновата, война проклятая!»
О том, что Денис, самый лучший брат на свете, Маруся точно уяснила в глубоком детстве — ни дня не проходило, чтобы старший брат не баловал девочку. Мария Васильевна с нежностью гладит фотографию совсем юного мальчишки и вспоминает. Речь льется неспешно, детские воспоминания, единственное, что осталось у женщины.
«…Денис меня везде за собой таскал, по всем друзьям своим. Мне года четыре было, а я уже в асычки играть научилась. И по деревьям лазала, как заправский мальчишка. Боевая была девочка, так было в кого. И коленки вечно разбитые, но мама с папой не ругали, потому что знали, что Денис всегда и помоет болячки мои и обработает… Всегда родители были спокойны за меня. Но один раз мы все-таки маму напугали до смерти. Раньше, когда люди умирали, им на глаза пятаки ложили, уж не знаю зачем, но так положено было. И как-то днем я, видать, так Денису надоела, что он меня домой завел, положил в кровать и по пять копеек мне на глаза — не урони, мол, это игра такая… Лежу я с пятаками, а он под окнами с пацанами играет и иногда спрашивает: ну что, Маруся, не уронила? А я не шевелюсь, чтобы пятаки не свалились. А тут вдруг мама заходит, на обеденный перерыв с работы прибежала. Ой, что с ней было! Еле откачали… Я только потом поняла, взрослая когда стала, каково ей было, она же, бедная, столько своих детей с пятаками на глазах перевидела. А тогда на нее и обиделась, когда мама нас с братом отлупила».
Все, что помнит Мария Васильевна, делится на до, и после. Довоенные и первые военные, хоть и голодные годы остались в памяти Маруси самыми счастливыми. Хорошо помнит она, как пасла в степи коз, а Денис приносил ей обед: молока да хлеба. И ели они вместе, а потом лежали рядышком на траве и брат рассказывал ей истории про облака. И как ходила Маруся к Денису в питомник, где выращивали саженцы, а брат ее подрабатывал там разнорабочим. И как сажали потом эти саженцы на Туркестанской. Одно дерево на этой улице так и стоит до сих пор, говорит Мария Васильевна, и когда бывает женщина там, обязательно прислонится к нему, к дереву Дениса, погладит морщинистую кору «старикана». Такую вот память городу, ставшему для него родным, оставил Денис Кравчук. И очень символично для Марии Васильевны, что мемориал славы, где на мраморе высечено имя Дениса Васильевича Кравчука стоит как раз на том месте, где и был городской питомник.
«…Совсем не помню я, как Дениса на фронт провожали. Выпало из памяти и все тут! Знаю только, что пошел он на войну, едва ему семнадцать стукнуло. Когда в тридцатые мама с папой сюда ехали, все метрики в поезде потерялись, пришлось родителям запрос в Украину отправлять. А там что, в сельсовет вызвали кума маминого, он и скажи: «Да Дениска Васькин вроде двадцать пятого года рождения…». Так и написали в справке: 1925 год. А Денис, мама говорила, в двадцать шестом родился. Перепутал кум, мама только в двадцать пятом замуж вышла. А Денис так на фронт рвался, прямо бредил. И ему ошибка сельсоветская на руку случилась. Ведь ребят, которые в двадцать шестом родились, уже не брали. Даже по фотографии видно — перед отправкой мама его портрет сделала — что юный совсем еще мальчишка. А воевал всего полгода, погиб в Белоруссии… Но за эти полгода столько писем написал! И каждое начинал с привета мне. И первые строчки в каждом письме: «Как там Маруся моя поживает?» Я тогда еще читать-то не особо умела, но каждое его письмо складывала в коробочку, у меня специальная была — для «богатства». Мама заберет, себе переложит, а я по-тихоньку стяну его, и опять в коробочку. А потом похоронка пришла — это я хорошо помню. Я коз привела, а мама без сознания и соседи ее пытаются в чувство привести. И мы плакали. И я, и мама, и папа. Я даже еще не понимала, что Денис никогда больше не вернется, мне родителей было жалко, что они плачут».
После смерти Дениса письма не прекратились. Родителям погибшего друга писал его однополчанин Василий Фетисов. Мальчишки познакомились на железнодорожном вокзале и на фронте уже не расставались. Василий описывал военные события, свою фронтовую жизнь и обязательно передавал привет Марусе. Обещал сержант Фетисов в своих письмах обязательно приехать в гости, как только война кончится. Но обещание выполнить не смог — погиб в Польше в самом конце войны.
«… Я ненавижу эту войну! — перечитывая письма брата, Мария Васильевна не сдерживает слез. — Никогда не понимала и не пойму за что, их, совсем еще мальчишек, забросили в самое пекло в Белоруссию. Там же мясорубка была! А эти необстрелянные пацаны — как пушечное мясо… И войну ненавижу и тех, кто моего брата туда послал!»
Каждый год 9 Мая Мария Васильевна накрывает большой стол, зовет родственников и друзей. Чтобы вспомнить Дениса и Васю Фетисова. Друг Дениса очень хотел стать маленькой Марусе братом и опорой, как Денис когда-то маме обещал. Они даже на фотографии вместе. Но проклятая война все рассудила по-своему.
